Алейников, сталкивавшийся с этой проблемой неоднократно, всегда убеждал руководство, что решать эти вопросы можно только адекватными мерами — ударами возмездия, спецоперациями на территории противника, давлением на чеченские общины, базирующиеся в городах России. Но в то время, в самый унизительный период между первой и второй войной, никто не хотел брать на себя никакую ответственность ни в чем. Такой был стиль жизни Российского государства — прятать голову, как страус, в песок и считать, что ничего не происходит.
И сегодня Алейников видел, что борьба с рабовладельцами ведется недостаточно эффективно и далеко не адекватными методами. С чеченскими бандитами можно бороться только по законам гор, а не по Уголовному кодексу. И когда борьба начиналась по этим жестким правилам, многие вопросы снимались сами собой, быстро и без разговоров. В горах уважают силу. И уважают тех, кто готов за своих людей резать глотки врагам.
Он отхлебнул чаю, когда в кабинет постучался очкастый офицер связи и доложил:
— Лев Владимирович, по спутниковой связи вышли. Вас требуют.
— Кто?
— Спутник-два.
— Пошли, — кивнул Алейников.
В комнате с радиостанциями, телефоном спутниковой связи и сканирующей аппаратурой, а также с двумя узкими топчанами — берлоге связистов, Алейников поднял трубку коричневого кнопочного телефона.
— Волга-два на связи.
— Спутник-два, — послышались растянутые слова. По правилам переговоров запрещалось называть имена и отчества. Разрешались только позывные. Спутник-два — это Кузьмич, начальник криминальной милиции УВД в Гудермесе. Он порадовал:
— Согласие на обмен получено. Бумаги мы направили. Завтра берешь машины. Забираешь Волка из Чернокозово.
— Понял… Что-то долго ждать пришлось.
— Вопрос сложный. Прокуратура, юристы.
— Я все понял.
— Удачи, дорогой!
— Спасибо!
«Лед тронулся, господа присяжные заседатели» — вспомнилось из «Двенадцати стульев». Все, операция входит в заключительную стадию. Эх, кто бы знал, сколько сейчас зависит от удачи. Удача Алейникову была нужна теперь, как воздух.
Глава 32
ВАХХАБИТ
Чернокозово — бывшая тюрьма на территории Наурского района Чечни Теперь там расположился следственный изолятор, куда свозят боевиков.
Встретили Алейникова и его сопровождавших на подъезде к изолятору. Лица у бойцов на блокпосте, тщательно проверявших документы, были озабоченные.
— Что случилось? — спросил Алейников.
— Ночью на штурм пошли, — сообщил спецназовец в застиранном пятнистом комбезе и растоптанных кроссовках.
— И что?
— А вон, — спецназовец хмыкнул, показывая на широкое поле перед изолятором. — Все было трупами усеяно. Машинами цепляли, в рядок раскладывали. А потом вывозили…
Охранял СИЗО отряд «Факел» Управления исполнения наказаний Краснодарского края. В нем служили фанатики своего дела, недаром это спецподразделение было признано одним из лучших в России. О том, что бандиты готовят нападение на Чернокозовский СИЗО, заблаговременно доложила агентурная разведка. А поэтому было время хорошенько подготовиться к приему бородатых гостей — все точки пристреляли, на подходах установили мины с радиовзрывателями. И когда бандиты под покровом ночи начали штурм, стремясь если и не захватить изолятор, так хотя бы поубавить число охранников, их уже высматривали в приборы ночного видения. Их подпустили поближе, как раз на то самое минное поле. И начался огненный смерч. Некоторые бандиты успели уйти, поняв, что их просто расстреливают, как мишени. Но два десятка осталось лежать на земле.
Алейников преодолел все заграждения, сдал оружие — проход в охраняемую зону с оружием по действующим правилам разрешен только в случае крайней необходимости по согласованию с Москвой. В темном кабинете, чье узкое окно выходило на тюремный двор, его ждал жилистый, сухощавый, по виду сильно тертый жизнью «кум» — начальник оперчасти, человек, на чьих плечах лежит вся оперативная работа в этом заведении. Он был одет в обычную повседневную форму с подполковничьими погонами на рубашке с короткими рукавами.
— Забираешь, значит, ваххабита? — Прищур у «кума» был хитрый и недобрый, какой-то многообещающий, свойственный обычно «кумам», и глаза жесткие, проницательные.
— Забираю, — кивнул Алейников.
— На свободу, — скривился «кум».
— На свободу… Знаешь, я его с удовольствием здесь закопал бы. Но высшие соображения.
— Я все понимаю. Ты не первый такой… То обмен, то амнистия. То за недоказанностью…
— Такие правила игры.
