надеяться, что у нее хватит здравого смысла сначала заняться армией и флотом.
Ланг не успел прибыть в Китай, как разразился новый кризис. Цюнхоу, печально отличившийся в событиях, спровоцировавших тяньцзиньскую резню, был послан в Москву для переговоров по согласованию линии русско-китайской границы после подавления длившегося продолжительное время восстания мусульман Тибета на северо-западе. К ужасу маньчжурских правителей, этот наивный мандарин, одураченный русскими, уступил обширные территории, прежде всегда считавшиеся неотъемлемо китайскими.
Цыси была вне себя, и голову Цюнхоу спасло только покровительство западных держав, выступивших в его защиту, — даже королева Виктория прислала личное письмо вдовствующей императрице, к великому удовлетворению последней. Однако зародились подозрения, что война с Россией вот-вот разразится. Цыси решительно выступала за войну. Ли Хунчжан склонялся к переговорам, но, узнав, что Чарльз Гордон находился в Индии, пригласил героя тайпинского восстания в Пекин для консультации по военным вопросам.
Гордон приехал и воспользовался случаем, чтобы посетить своего старого друга и товарища по оружию Джеймса Баррингтона в Шанхае.
— В военном отношении обстановка, разумеется, безнадежная, — сказал он. — С одной стороны, Китай — огромный, вялый, беспомощный дракон, с другой стороны, эту страну нельзя покорить просто из-за ее грандиозных масштабов.
То же суждение он высказал и Верховному совету.
— Если вам и вправду хочется воевать, — сказал он присутствующим, — объявите войну, позвольте русским вторгнуться в глубь страны, оставьте Пекин, уйдите в горы и за реки, а затем дождитесь, пока ваши враги утратят боевой дух, и уничтожьте их.
Верховный совет ужаснулся, а Харт, такой же китаефил, как и сам Джеймс, осудил Гордона и назвал его сумасшедшим. Гордон отбыл домой, то есть в Хартум, где вскоре умер. Ли Хунчжан договорился об обычной контрибуции и вернул спорные территории, после чего все вздохнули с огромным облегчением.
Даже тайком от всех — Цыси.
Войны с Россией вроде бы удалось избежать, но война со стихией продолжалась как всегда. Нагрянувшая зима оказалась самой неблагополучной из всех известных в истории Китая. Река Хуанхэ вышла из берегов, и ее воды затопили миллионы акров земли на севере страны. Тысячи людей погибли, тысячи лишились всего своего имущества. Когда вода спала, стало ясно, что река изменила русло, причем не в первый раз за обозримое прошлое.
Однако несмотря ни на что Китай, этот огромный вялый дракон, как именовал его Гордон, отряхнулся, подсох и продолжил борьбу за выживание.
В последние годы новые обязанности требовали, чтобы Джеймс проводил много времени вдали от дома. Это не слишком сильно беспокоило его, так как с делами торгового Дома Баррингтонов хорошо справлялись клерки-китайцы, подготовленные лично им. К тому же он мог надеяться на двух своих сыновей, которые в будущем заменят его. В конце концов он планировал передать им свое дело.
Роберт, ставший уже подростком, демонстрировал недюжинные таланты, но его пристрастия тяготели к военной стезе, а не к коммерции, и он осознавал себя воплощением своего прадедушки, основателя дома, чье имя он и носил. Это был энергичный, не лишенный чувства юмора молодой человек.
Совсем другое дело был его младший брат. Взрослея, Адриан Баррингтон становился излишне замкнутым, стремящимся к уединению мальчиком, у которого, казалось, не было друзей даже среди собственных братьев и сестер, не говоря уже о детях английских торговцев, посещавших школу в Международной концессии в пригороде Шанхая. Только один человек — его бабушка — могла вызвать в нем некоторое воодушевление.
Однако Джеймса больше радовали дочери. Виктория, несколько задержавшаяся с рождением — она была на семь лет моложе Адриана, — со всей очевидностью превращалась в удивительную красавицу. Формы ее выглядели безупречно точеными, а глубокие синие глаза удивительно контрастировали с роскошными темными волосами. Хелен, которой в 1880 году исполнилось семнадцать лет, была не столь яркой со светлыми, как у матери, волосами и искрящимися зелеными глазами, но она привлекала мужчин, как мед привлекает пчел, и когда Джеймс приезжал домой, то гадал, какого ее очередного горячего поклонника встретит на этот раз.
Однако прежде Хелен обращалась со всеми своими поклонниками одинаково прохладно, но с начала этого, 1880 года Джеймс обнаружил, что она чаще других встречается с одним американским миссионером.
— Муррей Скотт, сэр, — представился молодой человек, энергично пожимая руку Джеймсу, — Балтимор.
— Где находится ваша миссия?
— Ну что вы, сэр, мы еще ее не открыли. Мистер Баррингтон, я здесь с Джонасом Эпплби... Вы слышали о Джонасе Эпплби, сэр?
Джеймс нахмурился. Разумеется, он слышал о Джонасе Эпплби, этом весьма агрессивном человеке, считающем, что следует идти в глубь Китая и, если потребуется, прокладывать себе путь штыками, но донести до этих «языческих дикарей» слово Господа.
— Мистер Эпплби планирует открыть миссию в верховьях реки Хуанхэ, которую тамошние жители называют Желтой рекой, — с энтузиазмом сообщил Скотт. — Для меня великая честь помогать ему.
Джеймс еще больше нахмурился.
— Хуанхэ всегда оставалась закрытой для европейцев.
— Разве можно удержать слово Господа упрямством нескольких желтолицых?
— Нескольких сот миллионов человек, заметьте, мистер Скотт, которым принадлежит эта земля.
— Наш долг, сэр, донести преимущества цивилизации варварам.
— Мистер Скотт, — сказал Джеймс, — вы явно стараетесь меня разозлить?
— Папа! — запротестовала Хелен.
— Нет, пусть он меня выслушает, — настаивал Джеймс. — Китайцы, возможно, и выглядят дикарями в глазах нескольких заблуждающихся европейцев, мистер Скотт, но их цивилизация в десятки раз древнее нашей и их религиозные взгляды, которые к тому же гораздо более приемлемы, чем многие догматы христианства, тоже.
— Сэр! — Скотт вскочил на ноги. — Вы богохульствуете!
— Так же, как и вы, когда насмехаетесь над буддийским священником.
— Заявляя об их цивилизованности, как могли вы забыть ту ужасную резню в Тяньцзине десять лет назад?
— Ничего подобного. А не могли бы вы мне рассказать о бойне, постигшей негров в южных районах Соединенных Штатов после вашей гражданской войны? Монахини Тяньцзиня были, по крайней мере, заподозрены в колдовстве.
Лицо Скотта стало пунцовым от злости.
— О, садитесь, садитесь, молодой человек, — миролюбиво пригласил Джеймс, — и пропустите глоток.
— Я не употребляю алкоголя, сэр.
— Напрасно. Он расширяет взгляд на вещи.
— Я вынужден вас покинуть. Всего доброго, сэр. Мое почтение, госпожа Баррингтон! Госпожа Баррингтон! — Последнее предназначалось Джейн.
— Я провожу вас, — сказала Хелен.
— Уверена, все эти твои высказывания были неуместны, Джеймс, — упрекнула мужа Люси, как только молодые люди вышли из комнаты.
— А я считаю, очень даже уместны, — парировала Джейн. — Некоторые из этих миссионеров, похоже, упорно накликают беду.
— А потом, когда добьются своего, начнут призывать на помощь, — проворчал Джеймс.
— Кстати, должна тебе сказать, что Хелен очень расстроится, — заметила Люси. — Господин Скотт, как она мне призналась, нравится ей больше всех остальных кавалеров.
— Этот? — воскликнул Джеймс. — Не хочешь ли ты сказать...
