заберем.
— Ох... — Виктория поднялась на ноги в нетерпении. — Конечно, он захочет продолжить работать на него. Он уже подвергся растлению, а к тому времени наверняка будет еще больше развращен.
— Тогда, боюсь, никто из нас ничего сделать не может.
— Ты отказываешься помочь?
— Вики, будь благоразумной. Мартину почти семнадцать лет. Здесь, в Китае, человек такого возраста считается полностью самостоятельным. «Когда мне было семнадцать, — мысленно вспомнил он с ностальгией, — меня уже направили в постель к Цыси».
— Мы можем возвратить его, даже если придется похитить, — предложила Виктория. — И вывезти в Англию или куда-нибудь еще. Я бы поехала с ним.
— И поссориться с маршалом? — спросил Адриан. — Ты слишком все драматизируешь, сестричка. — Он улыбнулся своей таинственной улыбкой. — Люди начнут думать, что Мартин твой сын, а не племянник.
Виктория вышла из комнаты, хлопнув дверью.
По просьбе Роберта Моника пошла навестить свою золовку. Она застала Викторию принимающей ванну с помощью китайских служанок.
— Ох, — сконфузилась она, — извини, я приду попозже, хорошо?
— Все в порядке, — заверила ее Виктория и поднялась. Служанки завернули ее в мягкий халат.
— Роберт рассказал мне о случившемся, — сказала Моника. — Я глубоко переживаю вместе с тобой.
Виктория жестом выпроводила девушек из комнаты и села, скрестив под собой ноги.
— Ты знаешь, что на самом деле он — мой сын?
— Да. Роберт сказал мне.
— В таком случае, как мне кажется, для тебя дело оборачивается благоприятно. Уход Мартина означает, что у твоего сына не остается соперников, претендующих на Дом.
— Я никогда не подозревала, что они могут быть, — ответила Моника уравновешенно. — Я пришла предложить свою помощь.
— Какую помощь ты можешь мне предложить? — спросила Виктория.
Она встала. Тело ее высохло, и халат упал на пол.
Моника прикусила губу. Виктория оставалась красивой женщиной, хотя ее грудь слегка опустилась, а бедра немного раздались, что выдавало возраст, но не умаляло, а скорее добавляло ей привлекательности. Но с поры диких приключений детства во время «боксерского» восстания Моника превратилась в благопристойную женщину и нагота Виктории ее смущала.
— Тогда прими мои заверения в симпатии, — проговорила она.
— Что ж, благодарю. — Виктория легла поперек кровати на живот, уперев подбородок в край постели, темные волосы закрыли ее лицо.
Моника встала и взглянула на голую спину своей золовки.
— Хорошо, что ты дома, — солгала она. — Нам о многом надо поговорить.
Виктория откинула волосы с лица:
— Я уезжаю.
Моника уже у двери удивленно остановилась:
— Куда ты собираешься?
— Назад в Ханькоу. Теперь там мой дом.
— Да, но без сомнения...
— Я хочу там жить, Моника. Туда и Мартин вернется ко мне, если он вообще собирается вернуться.
Моника облизнула губы. Она не любила критиковать других людей, но сейчас необходимо было высказаться.
— Вики, — она вернулась и встала возле кровати, — ты не считаешь, что беда произошла частично и из-за того, что ты уехала в Ханькоу?
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Моника чувствовала, как горят ее щеки:
— Ну... вероятно, Мартин узнал, ну...
— Узнал что? — Голос Виктории изменился.
Моника набрала побольше воздуха:
— Что у тебя китайские любовники.
— У меня один китайский любовник, Моника. Я все-таки разборчивая.
— Я не хотела тебя обидеть.
— И мой, как ты выразилась, любовник приходится Мартину отцом.
— Но... да хочешь сказать, что этот человек посещает тебя в Ханькоу?
Виктория осознала, что выдала Тана — и себя тоже.
— То, как я устраиваю свою личную жизнь — мое дело, Моника. А теперь можешь идти.
Моника вскинула голову. Она была старшей женщиной Дома Баррингтонов по праву замужества, и никто не позволял себе так с ней разговаривать со дня ее свадьбы.
— Если Мартин узнает о твоем китайском любовнике и ты не скажешь ему, что это его отец, то у него будут все основания покинуть тебя, — выпалила она и выбежала из комнаты.
На лестнице Моника столкнулась с Адрианом. Он улыбнулся ей:
— Ты выглядишь взволнованной и озабоченной. Кстати, тебе кто-нибудь говорил, что тебе очень к лицу, когда ты взволнована и озабочена?
— У меня нет настроения шутить, Адриан, — сказала Моника. — Тебе нельзя туда, Виктория совсем раздета.
Адриан поцеловал ее руку:
— Я ее брат.
Он прошел мимо нее, поднялся по лестнице и скрылся за дверью комнаты Виктории, оставив Монику в крайнем изумлении.
Виктория стояла у окна, глядя в сад. Она только чуть повернула голову:
— Если ты тронешь меня хотя бы пальцем...
— Я и не мечтал об этом в твоем доме, — ухмыльнулся Адриан. — Я пришел узнать, что в самом деле случилось. — Он вытянулся на кровати, заложив руки за голову. — Что делал Юань в Ханькоу.
Виктория накинула халат:
— Как он сказал, у него там деловые интересы.
— Когда возвращается Сунь?
— Не имею понятия, — призналась Виктория. — Послушай, то, что случилось, не связано с Домом.
— Ты полагаешь, я поверю, будто Юань рискнул рассориться с Домом Баррингтонов единственно ради того, чтобы добраться до шестнадцатилетнего мальчика?
— Не будь таким циником.
— Итак, ты со мной согласна. Полнейшая бессмыслица. Поэтому, сестренка дорогая, Юань не знает, что Дом Баррингтонов тайно причастен к доставке оружия для Дела, или... — Он сел. — Ты же не будешь причастна к предательству Дела, не так ли, Вики? Через намеки Юаню и заключение сделки с Мартином? Потому что если ты сделаешь это, то предашь и меня тоже. — Он встал с кровати. — Меня это будет раздражать.
Виктория зло взглянула на него:
— Убирайся вон.
— Мне иногда непонятно, — сказал он, — знает ли Тан вообще о существовании партий оружия. Просто непостижимо, что ими никто не интересуется.
— Он знает о них. И ждет приказов от доктора Суня.
— Тогда он очень терпеливый человек. — Он взял ее за корсаж халата и притянул к себе. — Или ты
