взглядов коллег и не слышала, как девица презрительно фыркнула ей вслед:
– Ненормальная!
На проходной, кроме вахтерши, никого не было.
– Где?! – налетела на нее Ольга. – Кто меня спрашивал?!
Вахтерша пожала плечами, кивнув в сторону окна.
Только тут Ольга увидела, что там стоит Алексей. Какой-то очень торжественный, с высоко поднятой головой, как генерал на параде.
– Господи, – облегченно выдохнула Ольга, подходя к нему. – Ты меня напугал! Я думала, что-то случилось. С детьми…
– Я не хотел тебя пугать, извини…
Торжественный вид сменился на виноватый – черные глаза смотрели на нее умоляюще.
И с обожанием…
Ольге стало неловко. Так неловко, что она готова была сбежать, как девчонка, не объясняя причины…
– Я… я хотела просить у тебя прощения… Мне так неудобно за тот вечер, – прошептала она, чувствуя, что краснеет.
– Ну, не знаю, не знаю… – В его глазах метнулись веселые бесы. – Я еще подумаю, прощать или нет! Впрочем, у тебя есть один выход, – подумав секунду, многозначительно добавил он.
– Выход? Какой еще выход?
Его дурашливая веселость устраивала ее куда больше, чем демонстративное обожание.
– Да… – Алексей закатил глаза, словно что-то прикидывая.
– Послушай, мне некогда разгадывать твои ребусы! – Ольга почувствовала раздражение. Тем более что вахтерша смотрела на них с насмешкой. – Я попросила у тебя прощения, а ты – как хочешь, – тихо сказала она.
– Ладно. – Алексей тоже заговорил тише, бросив взгляд на вахтершу, взял Ольгу под руку и отвел подальше – к старой огромной пальме, доживающей свой век в деревянной кадке у самого входа. – Обстановка, конечно, не самая подходящая, но должен же я дать тебе шанс заслужить мое прощение.
Он сунул руку во внутренний карман кашемирового пальто и протянул Ольге длинную узкую коробочку красного бархата.
– Что это?
– Открой и посмотри.
Она открыла – а что еще оставалось делать? Внутри, на глянцевом атласе блистало бриллиантовое ожерелье. Оно казалось таким инородным в сочетании с этим серым холлом, пыльной пальмой и усмехающейся вахтершей, что Ольга немедленно захлопнула коробочку.
– Что это? – повторила она.
– Вообще-то, в таких случаях следует дарить кольца, но это вещица моей мамы. Я бы хотел, чтобы она принадлежала тебе.
– Ничего не понимаю, в каких случаях?
Господи, ну отчего она не сбежала, едва заметив его!
Пришлось опять выглядеть дурой – великовозрастной, зрелой дурой, которая ну никак не понимает, зачем ей дарят бриллианты своей мамы!
– Я торжественно и совершенно официально предлагаю тебе руку и сердце!
Он взял у нее коробку, открыл и встал на одно колено.
Это был какой-то кошмар. Учитывая, что на лестницу высыпали курить Вера, Марина, Максим и девица в очках. Они пялились, пялились, пялились на эту картину из дешевого сериала, открыв рты и удивленно переглядываясь. Кажется, кто-то из них даже достал телефон и снимал все на камеру…
А вахтерша так вообще принялась кому-то названивать, торопясь рассказать про цирк, происходящий у нее на глазах.
– Встань! – взмолилась Ольга. – Пожалуйста, встань.
– Не слышу традиционного «да», – Алексей встал, не забыв отряхнуть колено.
– Традиционного? – не удержалась от иронии Ольга. – Ты часто делал подобные предложения?
– Нет. Я это делаю первый раз. Традиция рождается на твоих глазах, Оля. Выходи за меня замуж. Я люблю тебя. – Алексей опять смотрел на нее как на богиню, а блеск бриллиантов в его руке доказывал серьезность его слов.
Ольга взяла коробочку.
Сказать «нет» она не могла.
Сказать «да» не поворачивался язык.
– Я подумаю, – произнесла она традиционно-спасительные в таких случаях слова.
Сотрудники на лестнице от изумления, кажется, перестали даже курить, вахтерша кому-то выговаривала в телефонную трубку: «Обязательно разогреть суп и сделать математику», а Ольга вдруг поняла – вот оно. Вынырнула!
Наконец-то она вынырнула в другом месте и с другим человеком.
– Я подумаю! – многообещающе повторила она.
Барышев догнал Надю, когда она садилась в своего «жука».
– Надя!
Догнать-то догнал, а что говорить – не знал. Косноязычие стало его постоянным спутником с тех пор, как он потерял семью.
– А, это ты… – Надя обернулась и посмотрела на него не то с презрением, не то с жалостью…
Черт, как же трудно стало разбираться во всех этих нюансах, а ведь раньше все было понятно и просто…
– Здравствуй. Давно не виделись, – с трудом выдавил из себя Сергей.
Надя смотрела на него молча и все-таки – с презрением, потому что, когда жалеют, так не молчат.
– Как дела? – продолжал вымучивать из себя пустые слова Сергей.
– Хорошо.
– Дима как?
– Хорошо.
– Он на меня обижен, наверное…
– Он про тебя и думать забыл!
– Да… ну, передай ему привет.
Надя опять промолчала, словно провоцируя его и подталкивая спросить то главное, ради чего он караулил ее возле дома с самого утра.
Он не знал, как спросить…
Какими словами…
Он заучивал какой-то текст, сидя на лавочке, но забыл его.
– Что ж ты про Ольгу не спрашиваешь? – усмехнулась Надежда.
– Да… я хотел… Извини.
– Оля замуж выходит за хорошего человека! Вот! – выкрикнула она, села в машину и уехала.
Он побрел, не разбирая дороги, по колено увязая в снегу… Кажется, опять подбирался сердечный приступ… Если он не умрет сейчас сам, то его непременно собьет машина, потому что он выходил на оживленную трассу там, где и в помине не было перехода.
Послышался визг тормозов.
– Совсем охренел?! – заорал мужской голос. – Сам дурак, а другие за тебя сидеть будут!
– Извините, – пробормотал Сергей и побрел через сугроб обратно, к своей машине.
Он не хотел, чтобы из-за него кто-то сидел…
Он вообще ничего не хотел, кроме того, чтобы не слышать никогда: «Оля выходит замуж».
Его Оля. Выходит замуж. За хорошего человека.
Если не получается убить себя, нужно убить этого «хорошего человека», мелькнула вдруг спасительная мысль.
С этой мыслью, с этим решением можно было хоть как-то дальше жить, поэтому Сергей сел за руль и
