тебе кто?
– Сотрудник Сморчкова, вот кто…
– Сам ты сморчок. За правду постоять не сумеешь? Так погляди, как поступают взрослые люди.
Она надела свою черную выходную шляпу, похожую на валенок, взяла черный зонт с костяным набалдашником и, несмотря на позднее время, пошла в редакцию.
Федулеев сидел в своем кабинете и вычитывал полосу; кроме него да секретарши Ирочки, в редакции никого. «Жаль, что нет сотрудников, – подумала Мария Ивановна. – Его хахуля не в счет. А без свидетелей что за скандал?»
Она презирала секретаршу за то, что в давнее время – еще года четыре назад – поймала ее с поличным в кассе горводснаба. Мария Ивановна работала тогда инспектором райфо. Ирочка воровала квитанции, подделывала их и получала чистые денежки. Ее осудили по статье 92 (часть вторая) за присвоение государственных средств. Но в ту пору в газетах писали насчет перевоспитания… И взяли Ирочку на поруки…
Ирочка встретила Марию Ивановну с издевательской вежливостью, как провинившуюся школьницу:
– Ваш рабочий день уже кончился. Или вы позабыли чего?
– Тебя позабыла спросить: работать мне или отдыхать.
Мария Ивановна с ходу пошла к редакторской двери, обитой черным дерматином.
– Петр Иванович очень занят! – Ирочка с кошачьей проворностью подскочила к двери.
– А я что, дурака пришла валять? Прочь с дороги!
Но не тут-то было. Ирочка прислонилась спиной к двери и продолжала вежливый разговор:
– Вы же не посторонний человек, Мария Ивановна. Вам известно, что Петр Иванович в эти часы вычитывает газету. Зачем же отвлекаете?
– А я говорю, отойди от двери! У меня дело поважнее – закон пришла выверить.
Дверь наконец открылась изнутри. Федулеев стоял у порога удоволенный:
– Представителям закона здесь всегда рады. Прошу, Мария Ивановна! – даже лысую голову чуть наклонил, а лицо так и готово лопнуть от смеха.
Ирочка приняла такую же почтительную шутовскую позу и сказала нараспев, в тон редактору:
– Пож-жалуйста! Только зонтик оставьте. У нас в кабинете не течет.
– А сколько это вас в кабинете? – съязвила и Мария Ивановна.
– Да вы и впрямь как ревизор, – усмехнулся Федулеев. – С каким мандатом?
– С государственным как бухгалтер… Да еще с партийным как коммунист. С вас довольно?
– Ба-альшой вы человек, – сказал Федулеев.
Мария Ивановна прошла в кабинет, села в кресло, а зонтик положила на редакторский стол.
Ирочка оставила дверь растворенной, удалилась к своему маленькому столику с пишущей машинкой, а Федулеев стал прохаживаться по кабинету.
– Может быть, вы все-таки закроете дверь и выслушаете меня? – сказала Мария Ивановна.
– Говорите, говорите. Здесь у нас секретов не бывает. Мы публичная печать. Живем открыто, – весело отозвался Федулеев.
– Ладно, публичная так публичная. Вы опровержение давать будете?
– Мария Ивановна, вы меня удивляете. Вы сколько у нас работаете? Третий год? Скажите, давали мы хоть раз опровержение? Никогда, – отчеканил Федулеев. – Потому что мы – печать. А в печати факты помещаются только проверенные. Вы когда-нибудь читали опровержение?
– Вы мне печать в нос не суйте. Я знаю, какая правда у нас в редакции.
– На что вы намекаете?
– На то самое… Вы нарушаете постановление правительства.
– Какое?
– Декрет СНК СССР от двадцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать второго года, параграф второй. Вы его читали?
– Ну?
– Вот тебе и ну… По этому декрету запрещается держать на работе в качестве подчиненных прямых родственников. А у вас не кто-нибудь из прямых родственников, а собственная жена работает. Да еще не имеет на то образования. Вот она, ваша правда.
Федулеев оглянулся на Ирочку и остановился:
– Образование у нее в пределах педучилища.
– Это как в пределах? По коридорам прошлась, а в классы не пустили?
Федулеев печально вздохнул и сел за стол.
– Мария Ивановна, третий год вы у нас работаете и ни разу даже не упомянули о таком серьезном декрете. Скажу вам честно, я не юрист и не знал о существовании такого декрета. И более того, сожалею, что мой ответственный финансовый работник не информировал меня об этом. Я допускаю, что вы
