открываем форточку. К утру становится довольно прохладно, а сынишки спокойно посапывают, лежа в мешках или под простынками. Мы никогда не употребляем такие слова, как 'сквозняк', 'продует', 'простуда', и только от бабушек их можно услышать, да кто-нибудь из посетителей, старательно прикрывая дверь, говорит: — Возьмите скорее на руки крошку: от двери холод-то какой идет! Мы успокаиваем, говоря, что малышу это не страшно, и в доказательство иногда показываем снимок, сделанный в одно солнечное февральское воскресенье. Правда, некоторые знакомые, глядя на снимок, полуутверждая, спрашивают: — После этого у обоих было воспаление легких? И когда мы отвечаем 'нет', они недоверчиво качают головами. Чувствуется, как трудно им в это поверить. На помощь приходит бабушка Дина, которая со временем убедилась-таки в безопасности и даже явной полезности для Алеши прохладной температуры. Дома, в комнате, где всегда тепло (18–20 гр.), а летом на террасе и во дворе малыши обычно бегают голенькими и босиком. Они так к этому привыкли, что только к двум годам Алеша стал надевать трусики. Но даже теперь, если вдруг представится случай их не надевать, он немедленно этим воспользуется. Довод бабушек: 'Стыдно ходить без штанов!' — на Алешу пока не производит впечатления.
КАША ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ
— Каши надо больше есть — крепким будешь, — говорят бабушки Алеше. — Доедай все: в тарелке сила твоя остается. Кормить побольше и повкуснее, по мнению бабушек, — старый и верный способ сделать малышей здоровыми и сильными. — Недаром говорят про слабого: мало каши ел! Главное, чтоб сыт был, а остальное приложится. А мы этот способ считаем хорошим только для накопления жира. И никогда не пытаемся ничего впихивать в рот малышам насильно, вполне доверяя при этом матушке-природе: пусть едят сколько хотят. А вот что касается остального, которое будто бы прилагается к сытости, — тут уж, позвольте, есть все основания сомневаться. — Что-то я не знаю ни одного спортсмена, который бы развивал силу и ловкость, сидя за обеденным столом, — смеется папа. — Тут тренировка нужна. И первым 'тренером' малышей становится мама. Антоше только три месяца, а он уже крепко держится за пальцы ее руки, и мама тянет его к себе. У Антоши широко открыты от удивления глазенки. А мама то приподнимет его, то снова отпустит руку, и как ни пыжится Антоша, как ни цепляется крепче за мамины пальцы, все равно приходится ложиться опять на спину. Такое упражнение нравится ему. С ростом малыша упражнения усложняются. Когда Алеша уже крепко стоял на ногах, папа решил: — Пора переходить к серьезной тренировке. И вот рядом с папиным турником во дворе появляются еще два: повыше и пониже. Самый маленький для Алеши, а повыше — для соседских ребятишек, которым уже по 6–7 лет. Они 'водятся' с Алешей, несмотря на большую разницу в возрасте. 'Гимнастическую секцию' из этих 'разнокалиберных гимнастов' папе организовать просто некогда, но есть у него тайное желание — заразить Алешу и Антошу, а заодно, может быть, и их приятелей любовью к спорту. Папа, сам влюбленный в турники и беговые дорожки, по себе знает, что страсть эта — лучший и верный путь к силе и здоровью. Вот он и пускается на такие 'хитрости', как устройство трех турников сразу. Соберутся ребятишки во дворе, а папа бросит свои дела и к ним. То какое-нибудь дело затеет, то на турнике 'тряхнет стариной'. Ребятишкам такое зрелище редкость. Стоят, разинув рты. — А теперь вы покажите, что умеете! Кто может ноги до турника поднять? А кто влезет на него? И пойдут ребята щеголять друг перед другом. Каждому хочется блеснуть. Алеша, хоть и мал, кое в чем тоже не уступает большим. Саша, высокий, застенчивый мальчик, пойдет в этом году в школу, а ноги поднять до турника не может, подтянуться — тоже, только качается на турнике, смущенно улыбаясь. Обидно все могут, даже маленький Алеша, а он нет! — Скоро устроим соревнование — кто лучше, — обещает папа, — приходите почаще заниматься! — А можно каждый день? — Можно, пока ладошки не заболят — тогда уж хватит! — советует папа. И ребятишки приходят. Даже Саша, выбрав момент, когда у турников никого нет, тоже старательно тянет непослушные ноги вверх. А наступила зима — пришлось 'спортзал' устроить в комнате. Поставили стальную трубу до потолка, а к стене и трубе прикрепили турник. И тоже в два этажа малышам и старшим. Маленький турник легко снять — вынул гвоздик и перекладинку долой — занимайся на верхнем. Мама сшила большой мягкий матрасик, почти спортивный мат. Он лежит сложенный вдвое под турником, но его можно вытащить на середину комнаты, расстелить, и такое раздолье для кувырков, стоек, мостиков! Ребятишки готовы кувыркаться даже друг по другу — всем хочется сразу. Но папа или кто-нибудь из ребят постарше устанавливает 'очередь'. Удовольствие большое и редкое. Где это и кто позволит устраивать этакий 'цирк' в комнате? И вдобавок ко всему этому у папы есть еще два динамометра, измеряющих силу кисти руки (тоже большой и маленький) — ребята наперебой жмут динамометр и с азартом сравнивают результаты. — Ух, ты! — слышится то и дело. А малыши тем временем крепнут. Никто не стоит над ними, не заставляет: 'Занимайся!', 'Тренируйся!' Только наша искренняя радость, если есть успехи у ребят, и поддержка в случае неудач (да и спортивные снаряды всегда под рукой). А силенки все растут и растут. И папа уж не упустит случая помочь сыновьям в их занятиях. Между нами и бабушками опять происходят споры. — Не беги, упадешь! — останавливает бабушка Дина Алешу, мчащегося по дорожке сада. — Тише! Тише, ты, угорелый! Расшибешься! — Молодец! Хорошо бегаешь! А еще быстрее можешь? — подзадоривает папа в подобных случаях. — Да ведь убиться может! Тут под горку, да еще шлак, — беспокоится бабушка. — Ну что с ним будет? Подумаешь, скорость у него — двухгодовалого! Самое большое — нос обдерет! — успокаивает бабушку папа. — Да и падает ведь он просто мастерски. Нам с вами далеко до него. Вчера Алеша увидел, что мама идет с работы — и как припустит навстречу! А там под горку. И споткнулся на всем лету. Я думал: нос уж он расквасит обязательно. А он изогнулся дугой и, как конь-качалка, перекатился с живота на грудь, а потом на руки. И носа даже в пыли не выпачкал. Вскочил как ни в чем не бывало — и дальше. А посмотрите, как он со стульев падает! — продолжает папа. — Это же виртуоз своего дела. Глядя на Алешу, можно книгу написать 'Как падать и не расшибаться при этом'. Но разве бабушке докажешь? Она все свое: — И зачем это нужно? Как будто без этого нельзя обойтись! Да, представьте себе, даже сейчас это бывает необходимо! Сколько раз Алешу и Антона выручали крепкие и, главное, цепкие ручонки? Вот мама посадила младшего в коляску, дала игрушку, а сама занялась чем-то на кухне. Вдруг Антон громко заплакал. Она к нему. И что же: Антона в коляске уже нет, но ручонками он так крепко успел ухватиться за край коляски, что застрял на полпути. Висит и не падает на пол. Тут его мама и выручила. А упади он на пол, головенкой мог бы сильно удариться. У Алеши — страсть к поездам. Он может подолгу стоять у окна и ждать, когда поезд покажется вдали. Но окно высоко, и Алеша использует велосипед в качестве подставки: руками ухватится за раму, а ноги на педалях. Поезда все нет и нет, стоять становится скучно, и Алеша начинает раскачиваться на педалях туда-сюда, туда-сюда. Вдруг неловкое движение — обе ноги соскочили с педалей, и Алеша повис, крепко вцепившись в раму руками и поддерживая себя даже подбородком. Ноги разыскивают ускользнувшие педали, а руки надежно держат его у рамы. И Алеша нашел педали, и снова встал на них, и снова стал покачиваться туда-сюда. Не упал он потому, что не только крепко висит, но даже может подтянуться вверх. Ему и невдомек, какой опасности он избежал, не свалившись верхом на зубчатое колесо. Да! Во многих случаях жизни могут пригодиться и силенка, и цепкость, и ловкость.
'Плохая' мама и 'хорошая' бабушка
Гора посуды на кухонном столе — у мамы. Гора игрушек на маленьком складном столике — у Алеши. Оба заняты делом: мама, напевая, моет посуду, а Алеша погружен в обычный утренний 'осмотр своих владений'. Каждую игрушку он осматривает, пробует ее 'на стук', 'на зуб', 'на вкус', затем, не глядя уже на нее, бросает на пол, а иногда следит, наклонившись через перильца, как она ударится и стукнет об пол. Этого занятия ему иногда хватает на полчаса. Когда игрушки иссякают на столе, мама на ходу подсовывает Алеше то кружку, то крышку от кастрюли, то большую ложку. Когда все испробованное и надоевшее валяется вокруг, Алеше становится 'скучно'. Он тянет ручки к маме и сначала тихонько, а потом все громче начинает похныкивать. А маме некогда. — Подожди, Алешенька, еще немного осталось. Давай-ка с тобой поговорим лучше… — успокаивает она его. А Алеша, вместо того чтобы успокоиться, может заплакать, но не надолго — на полминутки, на минуту. Мама это знает и, не беря его на руки, продолжает 'разговор' с ним.
