Алеше опорой! Куда его Алеша не потянет, туда палец и движется. Как же быть? И Алеша через несколько минут бросает его, целиком держась за прочный и надежный, как раскладушка, второй палец. Так мы переходим к хождению по комнате с одной 'опорой', а потом, недельки через две-три, когда папа почувствует, что силенок у Алеши уже достаточно, то и эта единственная 'прочная опора' начинает становиться все менее прочной. Алеше приходится все больше и больше полагаться на свои силенки, и они быстро растут у него. К девяти месяцам папин или мамин палец — уже почти условная опора — так, на всякий случай, и на десятом месяце Алеша уже идет сам. На первых порах получается еще плохо: неуверенно, тяжеловато. Падает Алеша довольно часто; после этого иногда рев. Бабушки советуют: — Купите 'вожжи' или, еще лучше, — 'ходунки', ведь какая прелесть! Вы видели? Рама такая с колесами, ребенка поддерживают лямки, он на них даже повиснуть может — и ничего, никакого риска. Пустил в 'ходунках', он себе и бродит — не наткнется ни на что, не упадет. Какой-то умный человек придумал… — Умный? Я бы этого 'умного' самого в 'ходунки' на день посадил. Ни нагнуться, ни присесть, ни взять в руки ничего нельзя. Равновесие держать не нужно, осторожности соблюдать не надо. Не 'ходунки', а лучший способ затормозить развитие ребенка, — возмущается папа. — Ребенок не будет уметь падать и, главное, не научится быть осторожным! И тогда любое падение будет для него страшный! Как вы не можете понять этого? Нет уж! Избавьте Алешу от этой 'прелести'! Пусть учится падать, и это надо уметь делать в жизни. И Алеша действительно в несколько дней научился ловко 'приземляться'. Если он теряет равновесие и начинает падать назад, то сразу складывается вдвое и плюхается мягким местом, если вперед — сгибает коленки и выставляет вперед ручонки. В первые дни, конечно, получалось не всегда удачно, доставалось иногда и голове. Но скоро он стал это так легко делать, что на падения и внимание перестал обращать. А через 8-10 дней, когда Алеша сам начал вставать на ножки уже без всякой опоры и без чьей-либо помощи, совсем стало хорошо. Только слышно по комнатам, как босые ножонки: топ, топ, топ! А потом шлеп, стук! Это значит Алеша 'приземлился', но неудачно, и стукнулся головой. Чаще всего после этого тишина — Алеша поднимается, а через несколько секунд опять частые и бодрые звуки: топ, топ, топ! Гораздо реже рев — это значит, что удар оказался чувствительным. Но через несколько секунд рев прекращается, и снова слышится деловито-поспешное: топ, топ, топ, топ. Только один раз Алеша при падении ударился очень сильно, но виноваты в этом были бабушка и папа. Папа как-то привел его домой от бабушек, где он пробыл полдня, и пустил шагать, как обычно, одного по комнате. Не успел Алеша пройти несколько шагов, как покачнулся назад и стал падать, но так странно и необычно, что у папы сердце похолодело. Вместо того, чтобы сесть, он падал на спинку плашмя и даже изогнулся назад! Папа бросился к нему, но не успел: Алеша ударился затылком о пол так сильно, что несколько секунд беззвучно открывал ротик, а потом залился отчаянным плачем. Папа держал его уже на руках и ничего не мог понять. В чем дело? Почему он так странно падал? Куда девалось Алешино умение 'приземляться'? Разгадка пришла вечером, когда бабушка Саша пришла к нам в комнату. Алеша сидел у нее на коленях, а когда сполз на пол и хотел сам идти, она пошла за ним, заботливо поддерживая одной рукой его затылочек. Если бы он вдруг качнулся назад, то затылок встретил бы бабушкину руку. Все сразу стало ясно: полдня бабушка ходила следом за Алешей, поддерживала его затылочек, и он 'забыл', как надо падать назад.
'А КИРПИЧ ВКУСНЫЙ?'
Первая весна в жизни человека — немалое событие, особенно если этот человек впервые пробует босыми ножками землю. Дома — гладкий пол, бегать по нему сплошное удовольствие, а тут что-то колет пяточки — не очень-то разбежишься! И на каждом шагу — новое, и все надо рассмотреть, пощупать и, конечно, попробовать на вкус: а вдруг вкусно? Новой травки еще нет — ведь только середина апреля, нет еще и листочков на деревьях. Зато все камешки на дорожке, промытые весенним дождиком, хорошо видны. И Алеша сосредоточенно разглядывает черные блестящие угольки, серые голышки, красные осколки кирпичей. Один ярко-оранжевый кусочек ему особенно понравился, он его взял, подержал, рассмотрел, постучал им по земле и… отправил в рот. Папа стоит рядом и смотрит на это спокойно. Ведь надо же малышу узнавать свойства вещей! Даже про взрослых говорят 'Глазам своим не верит, пощупать должен', — а Алеше обязательно еще нужно и на зуб, на вкус попробовать — других-то способов исследования у него нет. — Алешенька, невкусно, — предупреждает все же папа сынишку и ждет. Алеше действительно скоро становится 'невкусно', и он, кривясь, выплевывает кирпич на землю. Во рту остался противный песок. Алеша недовольно морщится и наконец со слезами бросается к папе. Всю эту сцену видит из окна бабушка Саша и, возмущенная, выскакивает на крыльцо.
— Кирпичом накормил! Стоит и смотрит, как ребенок в рот кирпич засовывает! Нет бы отобрать, а он еще подзуживает! Пока бабушка высказывает свое возмущение, папа успевает очистить Алеше рот от песка и вытереть ему нос. А затем пытается объяснить бабушке свое поведение. — Ну а если бы нас тут не было, он бы все равно попробовал. Если я сейчас не позволю, он без меня кирпич в рот засунет. — На то и глаза, чтоб за ребенком смотреть! — Нет уж, — решительно возражает папа, — пусть сам знает, что можно и чего нельзя. Это надежнее и папиного и бабушкиного глаза. Вы думаете, он теперь будет брать в рот кирпич? Насильно не заставите. Попробуйте! Папа протягивает Алеше кусочек кирпича, но тот, морщась, отворачивается: кирпич-то, оказывается, невкусный! 'Попробовав' так на зуб мыло, свечку, песок и другие 'невкусные' вещи, Алеша стал настолько осторожным, что даже съедобные вещи, новые для него, он отказывался сразу брать в рот. Что ж! Осторожность, добытая собственноручно и собственнозубно, ему не повредит! А папе с мамой можно не волноваться за Алешу.
Горячий чайник в роли учителя
Пока сидишь в очереди к врачу детской консультации, чего только не наслушаешься!
— У вас уж малыш-то ходит, — завистливо вздыхает молоденькая мамаша, завертывая в пеленки двухмесячную дочку, — а моя-то когда еще пойдет — и не дождусь, наверно. Нянчись вот с ней, а то бы сама бегала — все забот меньше. — Не завидуй, милая, — замечает старушка в платочке, — ребенок не ходит, еще благодать, а как пойдет — смотри в оба: все будет хватать и к себе в рот тащить. Только и жди какой-нибудь беды. Там и иголки, и булавки — да мало ли чего! Разве за ним усмотришь? — Верно, верно, — соглашается мать двухлетнего карапуза, которой позавидовала было молодая женщина, — и не говорите: прямо сладу никакого нет. Уж я все прячу от него: и нитки, и иголки, и ножницы — ну все, все, а вчера смотрю — откуда только он взял! — тащит в рот английскую булавку. — Батюшки! Ну-ну! И что же? — Ну, отняла, конечно, а он в рев, тянется к ней, да и только! Спрятала подальше. Что же еще сделаешь? Папа с Алешей тоже ожидают очереди к врачу и слышат этот разговор. — А как же он узнает, что булавка острая, что она делает больно? — не выдерживает папа. — Что ж, ему булавку в рот пихать, что ли? — недоумевает женщина. — Да нет, конечно, но он же должен знать, что булавка колется? — Ну и что? — Надо, чтоб он хоть раз укололся, надо так сделать. На это женщины отвечают все разом: — Да кто ж это сможет?! — Господи, да что ты говоришь-то! — Как же собственному ребенку больно сделать? Что вы! — Разве можно это? Да рука не поднимется. — Будет чепуху-то молоть, милай, — выражает общее мнение старушка в платочке. — Не зря вон написано на стенах, что беречь от всего надо ребенка. И правда, со стен требовательно кричат плакаты: 'Прячьте спички от ребенка!' 'Берегите глаза детей!' 'Не оставляйте детей с огнем!' Где уж тут спорить? Да еще в детской консультации! А дома мы делаем иначе. Вот Алеша уже сам пошел по комнатам. Сколько новых вещей для него и сколько опасностей! Даже безобидный стул становится опасным, когда Алеша опрокидывает его на себя. А он уже может потянуть его так, особенно со стороны спинки, что стул свалится. Спички и иголки можно спрятать подальше, а как быть с печкой, электроплитой, горячим чайником? Да и надолго ли спрячешь спички, иголки, ножницы? Ими так часто пользуются взрослые, что рано или поздно они все равно попадут малышу в руки. И если тут не окажется рядом взрослых? Может случиться несчастье, и, может быть, непоправимое! А если 'знакомить' со всеми этими опасностями малыша? И знакомить тогда же, когда жизнь сталкивает с ними? Зная опасность, он станет осторожнее. Да и 'знакомство' это будет происходить на наших глазах, и тяжелых последствий можно будет
