шахты.
– Потом начались дожди, – начал Сенве, – и…
– Я понял, деревьев не осталось. – Саймон потер виски, пытаясь унять пульсирующую боль, которая мучила его все утро. – Тогда что горело в кострах вчера вечером?
– Сухой навоз.
Саймон недоверчиво посмотрел на Бадрани.
– Навоз? Помет животных?
– Именно так, – кивнул Сенве.
– Предполагается, что именно это я буду жечь, чтобы заставить насос работать?
– Мы не можем знать, что вы предполагали жечь в вашем насосе, – церемонно ответил Зареб. – Мы можем только сказать, что никаких дров нет. Мы высушили экскременты вола.
– И как хорошо они горят?
– Огонь низкий и довольно дымный, – признал Бадрани.
– А если экскременты плохо высушены, пахнет довольно неприятно, – добавил Сенве.
«Прекрасно, – кисло подумал Саймон. – Хуже не придумаешь».
– Хорошо. Оливер, Сенве и Бадрани, пожалуйста, принесите как можно больше навоза, и давайте разводить костер. Если нужно, возьмите помощников. Мне нужен жаркий огонь, чтобы как следует нагреть котел. Вероятно, потребуется всего несколько дней, чтобы откачать воду.
– Да, мистер Кент, – поклонился Сенве.
– Не беспокойся, дружище, – сказал Оливер, почувствовав огорчение Саймона. – Мы принесем самый лучший навоз, какой сможем найти.
– Я не беспокоюсь, – уверил его Саймон. – Я только хочу, чтобы насос заработал.
– Тогда почему ты тратишь время на болтовню? – нахмурился Оливер. – Займись делом.
Саймон смотрел вслед старому шотландцу, бодро шагавшему с новыми африканскими друзьями. Высушенные экскременты! Он недоверчиво покачал головой. Потом вытер пот со лба грязным рукавом и снова сел на землю около насоса.
Он был не в состоянии спать, когда Камелия ушла из его палатки, и провел остаток ночи, пытаясь собрать насос. К сожалению, задача оказалась гораздо труднее, чем он ожидал. За три недели морского путешествия влажный воздух сделал свое дело: некоторые детали покрылись ржавчиной, несколько лопастей колеса деформировались. Потребовался не один час, чтобы выправить деформацию, но Саймон не был уверен, что восстановил лопасти.
Еще одна неприятность в дополнение к его уже и без того скверному настроению.
– Все идет хорошо, Кент?
Прищурившись от солнца, Саймон увидел стоявшего над ним Эллиота. На Уикеме были безупречно сшитые кремовые брюки, сюртук в серую и кремовую клетку, поразительно свежая рубашка и замысловато завязанный галстук. Элегантная широкополая шляпа довершала великолепный наряд. У него такой вид, будто он собрался на пикник, подумал Саймон, а не на грязные раскопки.
– Добрый день, Уикем, – приветливо сказал он. – Надеюсь, вы хорошо выспались?
– Я спал прекрасно. А вы?
– Как младенец, – солгал Саймон.
– Как ваш насос? – спросил Эллиот, изучая механизм, который собирал Саймон. – Похоже, вы давно над ним трудитесь – Он с сомнением поднял бровь. – Все в порядке?
– Все идет прекрасно. Насос заработает через несколько часов.
– Приятно слышать. Камелии не терпится продолжить раскопки. Чем скорее мы откачаем воду, тем скорее возобновим работу.
– Похоже, и вы горите желанием заняться раскопками, Уикем? А у меня всегда было ощущение, что вы не слишком одобряете желание Камелии работать здесь.
– Мне не нравится, что она может разориться в погоне за осуществлением мечты ее отца, – ответил Эллиот. – Чем скорее мы откачаем воду и туземцы начнут раскопки, тем скорее Камелия поймет, что здесь нечего искать.
– Почему вы так уверены, что здесь ничего нет? – с любопытством посмотрел на него Саймон.
– Я посвятил этим раскопкам почти пятнадцать лет. Когда я приехал помогать ее отцу, Камелия была ребенком. Я много лет верил в существование Могилы королей, главным образом потому, что лорд Стамфорд страстно верил в это. Но шли годы, а мы так и не нашли ее. Я постепенно начал сомневаться в том, что могила когда-либо существовала. К тому времени, когда Стамфорд умер, я уже принял решение, что больше не стану тратить жизнь впустую на то, что теперь считаю сказкой кафров.
– Большинство сказок основано на реальности, – заметил Саймон. – Отчасти поэтому они так живучи.
– Вы имеете дело с людьми, у которых есть истории на все случаи жизни, включая то, как солнце и луна появились на небе. Это ребяческие вымыслы, и ничего больше.
– Нет ничего неразумного в том, что у племени было специальное место, где хоронили вождей, – пожал плечами Саймон.
– Если оно и есть, то там только груда разрозненных костей и разбитые раковины. Даже для такого увлеченного человека, как Камелия, этого мало, чтобы собрать достаточную сумму на продолжение раскопок. Ей нужно продать землю за любую цену и вернуться домой.
– Камелия уверена, что ее дом здесь.
– Это забытое Богом место не ее дом, – возразил Эллиот. – Она такая же безрассудная и упрямая, как ее отец.
– Если вы так уверены, что в недрах участка нет ничего ценного, то почему вы снова здесь?
– Потому что я нужен Камелии, сознает она это или нет. Я единственный, кто может помочь ей смириться с фактом, что здесь больше нечего искать. Она должна понять это раньше, чем полностью истратит то немногое, что оставил ей отец, и разорится.
– И что, по вашему мнению, она станет делать, когда вы поможете ей осознать это?
– Она найдет себе занятие, – уверил его Эллиот. – В Лондоне множество женских комитетов, которые собирают средства для благотворительных целей, музеев, поощрения искусств. У женщины с умом и решительностью Камелии не будет проблем с тем, чем занять время.
– Но она не любит Лондон, Уикем. Вы должны это понимать.
– Она просто не знает Лондон, – возразил Эллиот. – Она приехала туда исключительно затем, чтобы найти насос и собрать средства на продолжение раскопок, а не с мыслью завести друзей и насладиться городом. Когда мы с ней поженимся, он ей понравится. А если она сочтет город слишком утомительным, то сможет поселиться в моем поместье.
– Я вижу, что вы все продумали.
– Да. – Эллиот пристально посмотрел на Саймона. – Продумал.
Он стряхнул пылинку с безупречного сюртука и приподнял шляпу:
– Не буду мешать, Кент. Чем скорее вы наладите насос, тем скорее мы убедим Камелию, что здесь ничего нет. Тогда мы все прекратим тратить время попусту и отправимся домой.
Саймон посмотрел ему вслед, потом взял гаечный ключ и принялся за работу. «Уикем совершенно не понимает Камелию», – подумал он.
«Я не могу оставить Африку», – сказала Камелия накануне ночью. И когда Саймон смотрел в ее полные боли глаза, он с чрезвычайной ясностью понял, что она говорит правду. Камелия, возможно, ошибается относительно Могилы королей, но не могила держит ее здесь. Каким-то непостижимым образом жар и дикая красота Африки вошли в ее кровь. Они давали ей энергию, жизнь, цель. И в глубине души она прекрасно понимала, что больше нигде не будет счастлива.
Эллиот болван, если этого не видит.
Но он, Саймон, еще больший дурак, потому что отдал душу женщине, которая никогда не предпочтет его земле, которую любит больше всего на свете.
Часть четвертая
КАЖДОЕ НАШЕПТАННОЕ СЛОВО
Глава 13
