чай или ужинать в кругу семьи. Стрешнев много рассказывал про Петербург, про интересных людей, иногда играл на гитаре. Жена и тесть радовались, что у Кости наконец появился друг…
Но однажды Стрешнев исчез. Прошла неделя, а от него не было никаких вестей. Циолковский забеспокоился, хотел идти разыскивать, но удержал тесть Евграф Николаевич – человек степенный, осмотрительный.
– Мало ли что могло стрястись… вдруг снова арестовали или выслали в другой город. Как бы не попасть в историю. Подождем еще…
Как-то ранним вечером в калитку постучали. Варенька выглянула в окно и, услышав голоса, узнала Стрешнева.
– Костя! Костя! Сергей Андреич идет! – крикнула она на террасу.
Циолковский, что-то вычислявший, отложил тетрадь и пошел к воротам.
Варенька из-за шторы, увидев, что муж пожимает руку хорошепькой барышне, сразу догадалась, что к Стрешневу приехала невеста, и бросилась к гардеробу, чтоб надеть праздничное платье.
Длительное отсутствие Стрешнева объяснялось просто: он получил депешу о выезде Лизы с опозданием на четыре дня, и почти трое суток ждал ее на почтовой станции. Совершенно выбившись из сил, на четвертую ночь он ушел домой и лег, не раздеваясь. Проснулся лишь днем от стука в калитку и яростного лая собак. «Кто это ломится?» – подумал оп, еще не совсем придя в себя, и распахнул окно. У ворот с кнутом в руках стоял бородатый ямщик Поликарп.
– Здравствуйте, барин! А куда же Устинья запропастилась?
– Не знаю. Видно, на базар ушла…
– Ну, открывай, барин, ворота, – радостно крикнул Поликарп, – я вам невесту привез.
Только тут сквозь листья тополей Стрешнев увидел почтовую телегу и в ней под розовым зонтиком Лизу.
– Сейчас! Сейчас! – крикнул он и опрометью бросился на улицу. Стрешневу хотелось обнять Лизу, поднять, как перышко, и на руках внести в дом. Но, выскочив из ворот, он увидел ее большие серые, подернутые грустью глаза и испугался.
– Лиза! Лизок! Здравствуй, милая! – Стрешнев подбежал к телеге, схватил ее руку. – Благодарю, что ты приехала, Лизок! Я так рад. Я так счастлив… Ну, что? Как ты добралась?
– Спасибо, хорошо, Сережа… Возьми зонтик и помоги мне сойти.
– Ах, да, да… Сейчас.
Стрешнев помог Лизе спуститься с телеги, растерянно сложил зонтик и повел ее в дом… Собаки, выскочив в распахнутую калитку, узнали Поликарпа, виляя хвостами, обнюхали Лизу и, успокоенные, вернулись на место.
Поликарп снял с телеги чемоданы, связал их и, кряхтя, понес в дом.
В полуосвещенной прихожей он поставил их на пол, сняв картуз, размашисто перекрестился и заглянул в комнату.
Лиза, сняв шляпку, сидела на стуле, а Стрешнев стоял на коленях и, целуя ей руки, говорил:
– Лизок, неужели это правда, что ты приехала? О, как я благодарю тебя! Как я благодарю бога за этот день!..
Поликарп постоял, покряхтел и, сказав: «Эхма!» – пошел из дома…
Лиза была тронута нежностью и сдержанностью Стрешнева. Ей хотелось быть ласковей и задушевней с ним – ведь она приехала, чтоб стать его женой, но не могла – держалась скованно.
– Сережа, голубчик, я очень устала. Дай мне возможность переодеться и отдохнуть.
– Да, да, Лизок, я сейчас позову Глашу – она будет нашей горничной.
– А где вещи?
– Сейчас, сейчас… Вот тут в спальне располагайся, Лизок, это будет твоя комната. А вещи вот. – Стрешнев втащил из прихожей чемоданы и побежал за Глашей, которая возилась на огороде…
Утром Лиза немного повеселела, и обрадованный Стрешнев, после чаю, повел со осматривать город и монастырь.
Стройная, пышноволосая, в длинном голубоватом платье, отделанном рюшками, с маленькой сумочкой на шнурке и розовым зонтиком, она выглядела нарядной, красивой. Ему было приятно и радостно сознавать это.
Однако сдержанность Лизы тревожила Стрешнева. «Лиза не может забыть Николая. Что же мне делать? Как себя вести? Очевидно, следует ждать. Время все стушует и сгладит. Только оно властно над нами!..»
Осмотр монастыря и кельи, где томилась боярыня Морозова, успокоили Лизу. «Я должна примириться с судьбой и честно выполнить свой долг, – подумали она. – Здесь не так уж плохо… А главное – Сергей чудесный человек и очень любит меня».
Она вернулась домой в хорошем настроении. Но на другой день начались проливные дожди, и Лиза захандрила. После блестящего, величественного Петербурга, после уютной, тихой квартиры, где в грустные минуты можно было поиграть на рояле, – голые бревенчатые стены, унылый пейзаж с непролазными лужами на дороге – и тоска… тоска…
Стрешнев был растерян. Он чувствовал себя виноватым и не знал, как вывести Лизу из охватившего ее уныния. И вот, дождавшись, когда просохло, Стрешнев пригласил ее пойти к Циолковским.
Когда Варенька с уложенными в пучок русыми волосами, в длинном платье, делавшем ее несколько выше, вошла в залу, Циолковский, неумело развлекавший гостей праздными разговорами, облегченно вздохнул:
– Ну, вот и моя жена Варенька – знакомьтесь, без церемоний.
Варенька смущенно протянула Лизе руку, но та, улыбнувшись, обняла ее и поцеловала.
– Я много слышала о вас, Варенька, от Сергея и полюбила вас еще до знакомства, и теперь, увидев, – еще больше! Давайте станем подругами, и нам будет легче жить в этом милом, но все-таки скучном городке.
– Я очень рада познакомиться и подружиться с вами, – стесненно, но задушевно сказала Варенька.
– Зовите меня Лиза. Ведь мы почти одного возраста.
– Да, да, хорошо… Постараюсь.
– Это чудесно, Лизок, что вы так просто и так мило познакомились, – улыбнулся Стрешнев.
– Да, да, замечательно! Я очень рад, – сказал Циолковский. – Светские церемонии всегда мешают истинным чувствам… Стесняют… Сковывают… А что, Елизавета Павловна, как вам понравился наш городок?
– Вначале мне показался Боровск очень милым, а потом дожди, грязь…
– Вы еще не видели его главные достопримечательности, – не расслышал ответа Циолковский. – Самое красивое в Боровске – река! Да, друзья, река! Не угодно ли вам, скажем, покататься на лодке?
– Я очень люблю! – обрадовалась Лиза. – А у вас есть лодка?
– Есть! И река – рядом. Пойдемте!
– Костенька! Я еще должна покормить Любашу, – покраснев, сказала жена.
– Не беспокойтесь, Варенька, мы вас подождем. Идите и одевайтесь попроще, – взяла ее под руку Лиза. – А не позволите ли мне взглянуть на вашу Любашеньку?
– Пожалуйста. Я буду рада…
Женщины ушли в спальню, а мужчины вышли во двор, достали из сарая весла.
Скоро на крыльце показалась улыбающаяся Лиза.
– Константин Эдуардович, поздравляю! У вас замечательная дочка.
– Спасибо! Я, собственно, еще не вижу в ней никаких достоинств…
– Славная, славная девочка! Премиленькая.
Циолковский почувствовал себя смущенно и не знал, что сказать.
Его выручил Стрешнев.
– Лизок, а ты не видела еще мастерской Константина Эдуардовича?
– Нет… А можно?
– С удовольствием покажу, – обрадовался Циолковский и повел Лизу и Стрешнева на террасу…
Скоро пришла Варенька с гитарой, и осмотр мастерской пришлось отложить. Все четверо
