Однажды отец, вернувшись с работы, застал Костю у распахнутого окна с астролябией. Сын тщательно наводил ее на пожарную каланчу. Отец постоял и, видя, что сын не услышал, как он вошел, удалился.
Костя еще долго сидел, что-то подсчитывая. Потом вышел на улицу и стал шагами измерять расстояние до каланчи.
Когда сели обедать, отец спросил:
– Ты, Костя, кажется, увлекся моей астролябией?
– Да, я вычислял расстояние до каланчи.
– Сколько получилось?
– Четыреста аршин… Но я не поверил.
– И ходил проверять?
– Да. Проверял шагами. Получилось то же самое!
– Хорошо, Костя, что ты проверил. Теоретические расчеты всегда следует проверять практически. Это запомни. Эх, учить бы тебя надо. Учить…
После смерти матери прошло около трех лет. Все это время Костя упорно сидел за учебниками и мастерил разные изделия из дерева, картона, жести.
Как-то в воскресенье, когда Костя ползал по полу в зале, испытывая модель новой самоходной коляски, вошел отец.
За эти три года он ссутулился, длинная борода его побелела, лишь густые брови и усы еще казались темными.
– Костя! – громко сказал он сыну. – Поднимись, я хочу с тобой поговорить.
Костя подошел к отцу.
– Костя, я долго думал о твоей судьбе и пришел к мысли, что тебе следует поехать в Москву, чтоб там продолжить образование. Смотри, как ты вырос. Исполнилось шестнадцать! Это такой возраст, когда уже пора самому заботиться о своем будущем. Поезжай, Костя. Там библиотеки, музеи, лаборатории. Может, заведешь друзей из студентов, которые станут помогать. Я буду высылать тебе по двадцать целковых в месяц.
Костя от неожиданности оторопел. Смотрел на отца широко открытыми, удивленными глазами.
– Что – не веришь?
– Это так неожиданно, папа.
– Боишься?
– Нет. не боюсь. Но не могу поверить… Неужели правда в Москву?
– Да. Решено. До Нижнего поедешь на пароходе, а там – по железной дороге. Ну, что – рад?
– Да, папа, да. Спасибо! Я мечтал об этом…
6
Вот и Москва!
Оставив пожитки на вокзале, Костя пошел подыскивать квартиру.
Длинноволосый, в просторном, сшитом на вырост пальто, в сапогах, со связкой купленных по дороге книг, он остановился около дворника, курившего на скамейке у ворот.
– Не укажете ли, где можно снять комнату или угол?
Дворник сердито посмотрел на странного юношу.
– Уж не из монастыря ли убег?
– Нет, я из Вятки приехал учиться.
– Учиться? А чему учиться-то будешь?
– Физике, математике и другому.
Дворник почесал бороду.
– Толкнись к прачке Анфисе, – кивнул он на двухэтажный дом. – В позапрошлом году жил у нее какой-то студент. Может, и пустит.
Костя подошел к указанной двери, внизу, постучал.
Вышла рябоватая баба. Спросила строго:
– Чего надо?
– Насчет комнаты хочу спросить.
– Проходите!
Костя прошел в пахнувшую геранью и мыльными парами комнату.
– Вот, если подойдет, могу сдать за три рубля. Только тут мой Семка спит. Ну, да он ничего… Тихий.
– Я буду учиться, мне придется опыты ставить.
– Он ничего не пошевелит. Да и не бывает его – на фабрике работает. А я в кухне стираю день- деньской. Так что никто не обеспокоит.
Костя еще раз осмотрел комнату и, найдя ее подходящей, отдал задаток и поехал за своими пожитками…
Как и с чего начинать? Этот вопрос встал пред юношей Циолковским, как только он привез немудрящие вещи и почувствовал себя жителем Москвы. Можно было бы, пожалуй, доставать стенограммы лекций в университете, но к пониманию их он не был подготовлен. Следовало начинать с «азов», с гимназических курсов.
«Да, я должен основательно проштудировать элементарный курс математики и физики. Хорошо бы и химии. Если удастся – буду ставить опыты».
Познание точных наук рождало у Циолковского новую фантазию, новые замыслы. Думал: нельзя ли воспользоваться энергией движения Земли? Нельзя ли устроить поезд вокруг экватора, в котором бы не было тяжести от центробежной силы? Наконец, нельзя ли строить аэростаты из металла, не пропускающего газа, которые бы вечно носились в воздухе?
Последняя идея казалась ему осуществимой. Он стал считать ее задачей ближайшего будущего.
Особенно волновал Костю вопрос: нельзя ли применить центробежную силу для поднятия в небесное пространство? Он даже придумал прибор (камеру) с двумя шаровыми эластичными маятниками вверху, которые, описывая дуги, должны были поднимать прибор.
Обрадованный Костя до полуночи бродил по сонной Москве, размышляя, анализируя. И хотя он понял, что этот прибор подняться не сможет, мысль о полетах в небо продолжала его волновать.
Параллельно с изучением точных наук Костя успевал читать и художественную литературу. Его увлекали Писарев и Добролюбов. Он зачитывался ромапом Тургенева «Отцы и дети». Ему нравился образ Базарова – человека смелого, ищущего, не признающего авторитетов. Костя даже старался на него походить. Он не обращал внимания на свою внешность – зарос, отощал. Знакомые из Вятки, случайно встретив его на улице, не сразу узнали и написали отцу тревожное письмо.
Эдуард Игнатьевич срочно затребовал сына домой.
Костя вернулся в Вятку исхудавшим, бледным, зато возмужавшим, уверенным в себе. Три года, проведенные в Москве за книгами, позволяли ему начать самостоятельную жизнь.
Отец за эти годы сильно сдал и готовился уходить в отставку. Костя стал давать уроки ученикам гимназии и реального по математике и физике. О нем заговорили, как о хорошем репетиторе. Желающих было много. Костя скопил немного денег, снял помещение под мастерскую и стал строить самоходную лодку.
Теперь его неудержимая фантазия стала опираться на реальные расчеты. Лодка с центробежным насосом была построена и спущена на воду. Циолковский даже переехал Вятку, но конструкция насоса оказалась неудачной… А тут подошла осень – работу по изобретательству пришлось отложить. Костя опять стал заниматься самообразованием: изучал математику и астрономию.
Эдуард Игнатьевич вышел в отставку, и летом 1878 года семья перебралась в Рязань. Костю в Рязани никто не знал. Уроки найти было трудно. Как раз в это время Косте попалась в руки программа испытаний на звание учителя народных училищ. Он стал готовиться. Успешно выдержал экзамены и получил звание учителя. Вскоре он был направлен в Боровск.
Жизнь в Боровске не сулила ни радостей, ни надежд. Но должность уездного учителя была почетной и давала хотя и небольшой, но твердый заработок. Циолковский почувствовал себя уверенней. Думалось, что в свободное время он сможет заниматься изобретательством, наукой.
Молодой учитель снял комнату в доме священника Евграфа Николаевича Соколова. Его дочь Варенька –
