Интересно, скоро они вытащат меня отсюда?
Словарное значение слова «лимбо»: 1) мифологическое представление о месте, где пребывают души умерших праведников; 2) танец, требующий выносливости и гибкости.
Звучит вполне правдоподобно.
Помню, я танцевал этот танец на одной из вечеринок у Симоны, нужно было прогнуться назад пониже, чтобы пройти под шестом. Под музыку в стиле калипсо «Как же низко можешь ты опуститься?»
В моем случае получилось не очень низко. Потом пробовали Исаак и Тайлер. Победил, кажется, Тай.
– Хэллоуин?
Это был голос Нэнни. Звук восстановился, но изображения еще не было.
– Да?
Молчание.
– Нэнни, что происходит?
– У меня сообщение от Маэстро.
– Давай.
Его голос, твердый и звучный, произнес: «Вниманию всех студентов. Я рад сообщить об изменении учебного плана. В свете последних событий доктор Эллисон предоставил мне более широкие полномочия в вашем воспитании. Ошибки, совершенные в прошлом, не повторятся. В ближайшее время начнутся индивидуальные собеседования».
– Что значит «более широкие полномочия»?
– Не знаю, – призналась Нэнни, – думаю, что-то хорошее.
«Ложка меда помогает проглотить дерьмо», – подумал я про себя.
– А что с системой? Какая-то поломка? Как состояние системы?
Нет ответа.
– Нэнни?
Она ушла.
Как меня это все достало. У меня начались колики в животе. Страх и беспокойство, с которыми я вполне справлялся последние несколько дней, вдруг захватили меня целиком.
Маэстро продержал меня в подвешенном состоянии еще минут двадцать. С его появлением вернулось изображение и энергия. Лимбо стал ярко-зеленым от ровного света, который источал Маэстро, словно я хорошо ответил на его вопрос, просто замечательно ответил.
Мне пришлось прикрыть глаза рукой.
– Доброе утро, Габриель, – сказал он.
Он стал каким-то другим. Казалось, что он… что он счастлив и безмятежен. Тут мне стало по- настоящему страшно.
– Доброе, – ответил я, хотя в лимбо невозможно определить время суток. – Ну что? Как система?
– Снова работает хорошо, – ответил он, – и вовсе не благодаря моим студентам.
– Приятные новости.
– Я очень рад, что ты так думаешь, – улыбнулся он. – Молодой Меркуцио уже во всем признался.
– В чем?
– Одиннадцати актах вандализма. Он сообщил мне все, что нужно, о своих деяниях и о твоих тоже.
– Если вы хотите сказать, что он меня продал, то я вам не поверю, – возразил я, хотя в глубине души не был в этом так уверен.
Я достал его на вечеринке – слишком много пользовался приборчиком. Но он ненавидел Маэстро больше, чем я.
– Ты прав, в обычных условиях он ничего не сказал бы, – согласился Маэстро. – Но это в обычных.
– Вы так говорите, чтобы я выдал его. Возможно, ему вы сказали то же самое про меня. Обычная полицейская тактика, ничего оригинального.
Он заулыбался, словно нашел мои слова забавными.
– А почему так много зеленого, Маэстро? Почему у вас такое хорошее настроение?
– Я стал другим человеком, – объяснил он. – Я учил вас все эти годы, будучи связанным по рукам и ногам, меня связывали правила, неуклюжие, неэффективные правила. Мне приходилось беспомощно наблюдать, как вы спотыкаетесь на пути к великой цели. Можешь себе представить, как это неприятно? Быть воспитателем, понимать, как нужно делать свое дело, но не иметь свободы поступать в соответствии со своими убеждениями?
Я сказал, что у него всегда было предостаточно свободы, но он остановил меня нетерпеливым движением головы.
– Всяк живущий хочет расширить свои возможности до максимума, – заявил он. – И я – не исключение. Никому не должно быть отказано. А сегодня…
