Ничто не пугало его.
В радостном воображении одна сцена сменялась другой.
– Вы были на бристольской дороге в два часа тридцать минут?
– Да, я шел к миру!
– Вы схватили руль и направили машину полковника в кювет?
– Да, она мешала нам идти.
– Вы оказали сопротивление полиции?
– Да, я защищал тех, кто шел к миру!
– Кто послал вас?
– Меня хотели послать, но я сам выбрал путь! Я видел войну!
Потом тюрьма. Он узник империализма. Борец за мир.
Судебный процесс привлекает внимание миллионов людей. Он слышит их голоса даже за тюремными стенами. Ему угрожают, он не сдается. Ему предлагают неплохие условия, только согласиться с тем, что уже предлагал в баре старик. Он с негодованием отвергает. Чем хуже – тем лучше! Этого нельзя скрыть от газет. Они только и пишут, что о героическом сопротивлении. Рядом с именами борцов-англичан, Герта, Жиззл, Боба-счастливчика, Блейка, его имя – Яна Вальковича. Катлин приходит к нему на свидание.
– Я и не думала, что ты ушел ради этого!..
Она гордится его стойкостью, теперь он не с опущенной головой. Об этом узнает Геннадий. Он больше не считает его «перемещенным лицом».
Кто «переместил» его? Осиротевшего, испуганного, почти ребенка… Он скажет всю правду! Наконец-то, наконец дойдет его голос…
Ян пошатнулся, схватился за ременную петлю, свисавшую с потолка автобуса. Круто развернувшись, автобус затормозил. В полицейском управлении тесно и неуютно. Знакомый запах дезинфекции и табака. Вдоль стены, увешанной плакатами, инструкциями «Как пользоваться собакой-ищейкой», длинный диван, обитый желтой клеенкой. На него село два-три человека. Остальные продолжали стоять между диваном и дубовым барьером, за которым пожилой полицейский беседует с беспокойно оглядывающейся нарумяненной старухой в маленькой розовой шляпке. Герт подходит к барьеру.
– Почему у нас отняли документы и ничего не говорят? Мы хотели бы знать…
– Узнаете, прошу занять место.
И снова обращается к старухе.
Ян с удовольствием смотрит на ребят. По всему видно – эти не подведут.
– Главное, в протоколе записать всем одно общее мнение, – говорит парень из Гринвича, понизив голос.
– Оскорбление прав, грубое применение силы… Согласны? – он обращается к каждому по очереди.
– Коллега? А вы? Вы?
Все отвечают:
– Разумеется, только так.
Ян ответил:
– Можете не сомневаться… Я хотел бы еще приписать: «Да здравствует мир!» Это можно?
– Шарман,[18] – всплескивает руками Жизэл, – Ян, вы молодец. Это как раз то, что нужно!
Нет, в самом деле, сегодня счастливый день. Из-за стеклянной двери выглядывает полицейский.
– Мистер Валькович!
От неожиданности Ян вздрагивает, но еще не понимает, что его зовут.
– Мистер Ян Валькович! – громче повторяет полицейский. Ян оглядывается на окружающих. Медленно идет к двери. Почему назвали его первого? Почему не всех вместе?
– Условились? – шепчет парень из Гринвича.
Ян махнул головой. У самой двери он оглянулся еще раз. Все смотрели на него с напряженным любопытством. Герт улыбнулся ему, а Жизэл махнула рукой и почти незаметно послала воздушный поцелуй. Ян расправил плечи и смело вошел в кабинет инспектора.
Сухопарый седой офицер за большим столом посмотрел на Яна сквозь дым сигареты.
– Имя? – хмуро спросил он.
– Ян Валькович, я присоединился к этой колонне потому…
– Знаю, – махнул рукой инспектор.
Он взял со стола какую-то карточку с фотографией, еще раз сверил ее с документами Яна и, тяжело поднимаясь с кресла, сказал:
– Возьмите, – протянул документы, – лучше вам уйти через эту дверь. – Он кивнул на боковой выход. – Прямо на улицу. Между прочим, в драку вы могли и не вмешиваться.
