То, что естественно и правомерно привлекает внимание обыкновенных туристов, остается в их записях и на кадрах фотопленки как памятки об интересном путешествии, оценивалось советскими архитекторами с сознанием особой ответственности.
Впереди не только живой, увлекательный рассказ в кругу друзей-сослуживцев, но и новое представление о современных городах Европы.
Впереди сравнения, конкретные, практические, не с трибуны, а в мастерских с планами и чертежами. Пусть большинство старых зданий не прибавило ничего, кроме разве легкой улыбки при виде давно отжившей системы отопления или внутренней планировки. Пусть на каждом шагу выпирает непонятное жителям новой страны, ничем не оправданное стремление сохранить старые формы, пусть этот мир еще полон гнетущих подчас противоречий, драгоценное умение рабочих рук украшает его, и нельзя пройти мимо этого безразлично.
Кто хочет видеть, тот увидит, что не только камины, коптящие и без того серое небо, не только кривые переулки, сдавленные нагромождением мрачных домов, не только полисмены в касках, напоминающих военные шлемы римской империи, не только опереточно пестрые гвардейцы у королевского дворца хранят традиции английского народа. Эстафетой больших поколений передавался в этой стране непреложный закон высокого мастерства. Умение и добросовестность стали девизом многих рабочих семей, стали традицией. На них держатся лучшие докеры мира, лучшие ткачи и каменщики, уступающие разве только китайцам, лучшие резчики по металлу и прославленные садоводы, граверы и механики, маляры и плотники.
Все, кто создает город, наполняет его трудом и жизнью. Мертвый город – удел археологов. Для архитектора, не только мечтавшего, а творящего живой облик своей огромной страны, не трудно отыскать и среди отмирающего то, что теснит твердыню окаменевших традиций.
Не сравнивая масштабы нового строительства в Англии со строительством в Советском Союзе, с первых дней поняв, что сравнение было бы смешно и бессмысленно, делегаты увидели немало для них нового. Прежде всего это новое смутило их, даже вроде бы огорчило. Заставило перелистать поспешные записи, иначе вглядеться и как можно лучше запомнить. Потом обрадовало. Отдав дань умению, остроумным находкам и, казалось бы, таким простым разумным решениям, делающим, скажем, квартиру «идеальной» для такой-то и такой-то семьи, архитекторы пришли к не менее простым вопросам и ответам на них.
– Что это за семьи, которые смогут пользоваться таким «идеальным» комфортом? Много ли их? Кому по карману экспонаты сей выставки? Да и тот ли это «идеал», не ограничен ли он все тем же традиционным представлением о развитии общества?
Они отвечали сами себе.
– Конечно же, нам по карману не только такое. Нам выпало счастье создавать «идеальный дом» прежде всего для тех, кто его строит. Он будет другим, может быть, совсем не похожим. Но вот… дверные ручки, оконные шпингалеты и кое-что еще из мелочей надо все же взять для образца.
Архитекторам не терпелось вернуться к своим мастерским, на свои строительные площадки.
Так было с архитекторами. Иные чувства и мысли владели Геннадием в последний час на палубе теплохода. Вот Сергей, прощаясь, сказал:
– Завидую вам. Завидую каждому, кто едет домой.
Не сказал, в Советский Союз, в Москву или в Минск, а – домой! «Счастлив, кто может вернуться домой», – думал Геннадий, всматриваясь в закоулки вечернего порта, словно все еще ожидая, что вот-вот мелькнет за серым зданием таможни фигура парня в полуспортивной куртке. Пробежит по мокрому пирсу и крикнет, поднимаясь по трапу:
– Я с тобой, Генька! Еду домой!
Внизу проскрежетали толстые цепи. Лесенка трапа поползла вверх. Винты забурлили темную воду, по палубе прокатилась мелкая дрожь, и судно, качнувшись, начало отходить.
«Счастлив, кому уже можно вернуться домой…» – думал Сергей, глядя вслед теплоходу, празднично сверкавшему ожерельем иллюминаторов. Он помахал Геннадию шляпой, но тот, вероятно, уже не различил его в толпе провожающих. Сергей постоял еще немного и пошел к выходу.
На углу, возле багажного склада, Сергей чуть не столкнулся с бегущим человеком.
– Сори, – извинился тот по-английски и, пытаясь сдержать дыхание, спросил: – Это «Балтика» отошла? Русский теплоход?
– Да, – ответил Сергей тоже по-английски, – ушла «Балтика».
Человек молча кивнул головой и, шатаясь, подошел к высокому фонарному столбу. Он обхватил столб рукой, словно боясь упасть. Подняв русую голову, глядя на темную бухту, из которой уходил сияющий огнями, пробившими туман, советский теплоход.
Газетная вырезка: Сегодня из «Комершлдок» ушел советский теплоход «Балтика», на борту которого делегация русских архитекторов, некоторое время гостивших в Лондоне.
– Мы очень довольны своим посещением Англии, – сказал на прощанье глава делегации профессор Васлов. – Дружеские встречи коллег, безусловно, помогут лучше понять друг друга и лучше строить как в Лондоне, так и в Москве!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Рисунок: Вечерний порт. На первом плане спина человека, освещенная фонарем. Поза тревожная, напряженная. Кажется, вот-вот человек сорвется с места и бросится вслед уходящему кораблю. Далеко, в серой дымке бескрайней бухты, огни большого трехпалубного судна.
Запись: Вернуться туда, откуда ты пришел, – что в этом трудного?
Он пришел: несчастный, исстрадавшийся человек, вырвавшийся из тумана лжи, обмана, бесчестья. Многие годы он принадлежал своей Родине, но Родина не принадлежала ему.
Я записал все, что рассказал мне Ян Валькович перед своим отъездом. Как сложилась его дальнейшая жизнь? Когда-нибудь мы встретимся и вспомним все, что записано здесь, а может быть, прочтут это другие, счастливые, и на минуту задумаются: почему они счастливы? Как же надо беречь это счастье!
