Люди расступались перед ним и замолкали.
Так они дошли до середины площади, где возвышалось лобное место. Скорина с женой и ребенком поднялся по ступеням наверх. Теперь все увидели его.
– Не давайте ему обманывать вас! – снова послышался лающий голос Иоганна. – Хватайте колдуна и поджигателя!
Георгий поднял вверх руку, и народ заколыхался, ожидая его слова.
Он сказал:
– Братья мои! Знаете ли вы меня, Францишка Скорину?
– Знаем! Знаем! Пусть говорит Скорина!
– Смотрите, – надрывался Рейхенберг. – На нем следы злодеяний, платье его опалено!
– Вот я стою здесь, на месте казней! – сказал Георгий. – Со мною жена моя и сын… – Он обнял их. – Мы готовы держать ответ перед вами! Казните нас, если верите немцу!
– Не верим! – первым крикнул Николай Кривуш. – Говори, Франек!
Скорина подошел к барьеру:
– Ведомы ли вам книги, друкованные мною?
– Ведомы! Ведомы!
– В тех книгах я учил, как отличать кривду от правды, – продолжал Скорина, – учил любить веру отцов и родную, русскую речь… В них была моя жизнь! Кто же поверит тому, что сам я поджег их, и друкарню, и дом мой, и город? Разве сожжет земледелец ниву, возделанную им?
– Правду сказал! Правду! – послышались голоса.
– Кто же поджигатель?
– Он! Он и его сообщники!
– Не верьте! Не слушайте его!
– Нет! – поднял голос Скорина. – Не враг я себе и не враг народу моему!
Повернувшись к балкону, Георгий крикнул громовым голосом:
– Ты лжешь, Иоганн фон Рейхенберг! Не я, а ты повинен в пожаре сем! Это свидетельствую я, Францишек Скорина, перед господом и всем народом виленским. Ты и твоя черная свора, благословляемые римским папой, пришли порабощать вольные наши народы. Вы хотите отнять у нас волю и достояние, храмы и язык родной. – Он снова повернулся к толпе. – Вот он – злодей! Смотрите, братья, и запоминайте сие! Горят и рушатся жилища наши. Дети теряют отцов, и отцы оплакивают детей своих. Стонет наша земля от чужеземцев. Вновь тевтоны, как тать, прокрались в дом наш и подняли черное знамя свое. – Сжав кулаки, со страшной силой он крикнул: – Бейте их, братья! Уничтожайте за поругание земли нашей, за кровь наших отцов и матерей! Бейте и гоните прочь, не опуская меча!
– Смерть! – крикнул Николай Кривуш.
– Смерть! – загудела толпа.
Передние ряды двинулись к замку. Рейхенберга уже не было на балконе. Телохранители также скрылись. Разъяренная толпа стремительно катилась вперед.
В замке царило смятение.
Гаштольд успел выскочить во внутренний дворик и, сопровождаемый несколькими слугами и шляхтичами, подземным ходом пробрался к Медницким воротам. Там его ждали кони.
Рейхенберг пытался защитить замок. Но стража и слуги частью были смяты ворвавшейся толпой, частью успели скрыться.
Оставшись один, Иоганн бросился во двор к маленькой винтовой лестнице, спускавшейся в тайный подземный ход. Этим ходом только что успел спастись воевода.
Вдруг дорогу немцу преградил человек с зажженным факелом. Рейхенберг отпрянул.
– Приветствую ясновельможного коллегу! – сказал Кривуш насмешливо. – Пан куда-то торопится? Жаль…
– Прочь! – крикнул Иоганн, выхватив шпагу.
Кривуш ткнул факелом ему в лицо. Немец взвыл, закрывая ладонями глаза. Шпага зазвенела на камнях двора. Кривуш быстро ступил на нее.
– Спешить некуда, друг, – сказал он со зловещей усмешкой. – Наконец привел бог побеседовать по душам!
Николай нагнулся, чтобы поднять шпагу. Быстрым рывком Рейхенберг выхватил из-за пояса охотничий нож и ударил Кривуша в спину. Кривуш пошатнулся, но устоял. Выпрямившись и швырнув факел в сторону, он обеими руками схватил немца за горло. Они свалились в открытую дверь потайного хода и покатились вниз по ступеням винтовой лестницы.
Борьба продолжалась недолго. Пальцы Кривуша впились в горло врага. Иоганн захрипел, судорога пробежала по всему его телу, больше он не сопротивлялся. Пальцы Кривуша не разжимались.
В глубине темного хода, на узкой площадке маленькой винтовой лестницы, долго никем не обнаруженные, лежали в смертельных объятиях два тела: рыцарь Иоганн фон Рейхенберг, проклятый народом Литвы и Польши, и веселый поэт, забияка и богохульник – Николай Кривуш из Тарнува.
Наступил день, а пожар не унимался.
