много не навоюешь.
Лечи скривился.
– Кончай, Тамерлан! Будем считать, что политинформация закончена. Я к тебе по делу пришел.
– Это плохо.
– Скоро начинается митинг на центральной площади. Ты должен выделить сотню бойцов для охраны митинга.
– У меня всего шестьдесят семь. Считая себя, хозяйственного начальника штаба и блаженного паренька, который состоит при штабе связным.
– Ты же принял пополнение?
– Вместе с пополнением – шестьдесят семь. Из них человек двадцать пошли по домам.
– Какое по домам? Они же только из дома! У тебя в батальоне вообще есть дисциплина? Тебя не слушаются? Я оставлю тебе своих парней, чтобы они навели порядок.
– Не надо мне твоих башибузуков, Лечи! Я сам ребятам разрешил сходить на часок до дома, чего им всем сидеть в школе?
– Собирай всех, и никаких больше хождений! Пятьдесят бойцов – на охрану митинга!
– Тридцать.
– Тамерлан, ты и так не участвуешь в блокировании комендатуры! Имей совесть!
– Тридцать пять. Оставь мне хоть что-то из батальона здесь, под рукой. На случай прорыва федералов. Не мешай всех моих бойцов с гражданскими на митинге, потом мне никого вообще не собрать будет.
– Хорошо, будь по-твоему. Через двадцать минут пусть выходят на площадь и группируются с западной стороны.
Лечи ушел из школы, забрав трех из своих сопровождающих. Оставил одного. Для связи. И, наверное, чтобы присматривал за мной и моим батальоном. Я снова созвал совещание в штабе.
– Все увольнительные отменяются. Семнадцать человек из роты Юнуса и восемнадцать человек из роты Мовлади – на западную сторону площади, охранять митинг. Старший – Юнус. Остальные здесь, в школе, со мной.
– Можно я тоже пойду на митинг?
Это сказал Арчи.
– Дениев, ты же прячешься от родственников?
– Меня не узнают.
Арчи достал из кармана черную вязаную шапку с прорезями для глаз и натянул на голову. Командиры покатились от хохота. Арчи стал похож на грабителя банков из какой-то голливудской комедии про неудачливых грабителей банков.
– Мне надо там быть…
– Ладно, Дениев тоже на площадь, будет держать связь с КП батальона. Рациями без особой надобности не пользоваться – все частоты могут прослушиваться федералами. Как поняли? Прием?
– Поняли тебя, Тамерлан.
– Исполняйте.
О том, что происходило в эти часы в комендатуре, она же ВОВД, я тогда, конечно, не знал. Я и теперь не знаю. Я пытался понять, уже несколько лет спустя просматривая все публикации, которые нашел, воспоминания федералов и статьи аналитиков. Многое не стыкуется. Как всегда, много неправды.
Основной источник – статья в военной прессе, перепечатанная многими изданиями, в которой события излагаются со слов офицера “миссии связи” ФСБ, который находился в те дни в комендатуре. Фамилия офицера “по понятным причинам” не указывается.
Седьмого января группа пожелавшего остаться неизвестным офицера прибыла в Шали. Как раз тогда стало известно о сосредоточении боевиков на трубном заводе. Комендантская рота на трех БМП-2 выдвинулась на завод. По словам офицера – или журналиста, который готовил материал, – боевики были выбиты с базы. Потери федералов составили одно БМП с экипажем.
Насколько мне известно, ниоткуда они боевиков не выбили. Попали в засаду и, понеся потери, вернулись в Шали.
Бой на трубном заводе. Я должен рассказать об этом бое подробнее. Бой на трубном заводе был прологом к нашей операции, к рейду на Шали. И в нем ключ к пониманию.
Бой на трубном заводе показал, что мы не забыты, не списаны. ГКО тщательно планирует операции. Наш рейд был хорошо организован как многоходовое действие. Выходит, я зря думал, что Масхадов никем не руководит и не способен ничего спланировать в этой войне?
Не знаю, не знаю. Во всяком случае, тактическое планирование было на высоком уровне. Не было стратегии.
Прежде всего наше командование приняло специальные меры, чтобы дезинформировать русских относительно местонахождения шалинского отряда, нашего отряда. Мы скрывались в развалинах атагинской птицефабрики. Штаб Восточной группировки федеральных войск располагался в Автурах, по другую сторону от Шали, но всего в нескольких километрах! И нас никто не обнаружил.
В этом была своя логика: русские не додумались искать нас в непосредственной близи от своего штаба.
Но командование понимало: сведения о сосредоточении боевиков под Шали неизбежно просочатся к федералам. И противнику было указано ложное направление. Бывшая труборемонтная база у селения Герменчук, к северу от Шали. Министр информации Чеченской республики Ичкерия, он же министр дезинформации в военное время – Мовлади Удугов официально заявил в публичном интервью, что шалинские части организованно отошли на трубный завод. Это было неправдой: мы не отходили на трубный завод, на трубном заводе до Нового года вообще никого не было.
Только в канун Нового года трубный завод заняли, но не шалинские части. А курсанты амира Хаттаба, числом до сотни. Скорее всего, они прорвались из Грозного. Блокада города федералами была весьма несовершенной, в дырах.
Эта операция была секретной, ее держали в тайне даже от нас. Мы увидели отряд с трубного завода, только когда заняли Шали. Это были ваххабиты, да, исламские фанатики-экстремисты. Языками они не болтали. Мы не особо с ними дружили и общались только по необходимости. Поэтому о бое на трубном заводе я узнал позже и из российских источников.
Одному только сообщению Удугова русские не поверили бы. Информация о концентрации боевиков была слита и через другие каналы, якобы агентурные, которым федералы были склонны доверять. И здесь начинается самое интересное.
В коротком упоминании офицера ФСБ о бое на трубном заводе все ложь. Но есть другой источник. Материалы о гибели под Герменчуком командира Якутского ОМОН подполковника Александра Рыжикова, с декабря 1999 года служившего в Шалинском ВОВД.
В статье, записанной со слов офицера ФСБ, говорится – офицерам комендатуры стало известно, что в районе трубной базы находится группа боевиков численностью семьдесят-восемьдесят человек. Просто стало известно. Непонятно откуда. И непонятно, почему на базу поехали милиционеры, вместо того чтобы дать координаты боевиков артиллеристам.
В материалах об Александре Рыжикове тоже кратко: поступила оперативная информация. Но сама информация уже более детализирована: в подвальных помещениях якобы содержались заложники, среди которых могли оказаться несколько бойцов местной милиции.
Насчет местной милиции я не очень верю. Для русских все чеченцы, даже и вставшие на их сторону, были чужими. Русские не стали бы подставляться под пули, чтобы спасти жизни заложников-чеченцев. Скорее, речь шла о пленных федералах. Или, может, о громких личностях, вроде похищенных генерала Шпигуна или Кеннета Кларка.
Об источниках прямо не говорится. Но рассказано про Александра Рыжикова, что он с первых дней обратился за содействием к жителям окрестных населенных пунктов, укреплял дружеские отношения с простыми чеченцами, общался с духовенством. Благодаря этим контактам к милиционерам стала поступать ценная оперативная информация.
