Панночка

горшки?

Хвеська. А вы что, так сильно им радуетесь?

Философ. Я смотрю на них, и мне до боли приятно смотреть. Вот здесь вот у меня жжет от них, Хвеська. Они такие влажные и такие круглые… Понимаешь?

Хвеська. Не понимаю я.

Философ. И я не понимаю. Но они висят в рядок и на них солнышко светит… И вот тут вот в самой груди, внутри что-то жжет и ноет от тихой радости, и слезы, ей-богу, теплые, тихие слезы наползают на очи, раз все эти горшки висят тут в рядок…

Хвеська. Я, пожалуй, пойду и сниму их…

Философ. Нет! Пускай висят. Это не поможет ничему, Хвеська. Вот взять к примеру кур. Видишь, куры ходят?

Хвеська. Как же не видеть, когда я сама только что насыпала им, а двух самых старых зарубила для кухни.

Философ. И я то же самое говорю… куры такой глупый народ, что смотреть на них особенно нечего! А я все же смотрю и…

Хвеська. Жжет?

Философ. Жжет…

Хвеська. От горшков жжет… от кур жжет…

Философ. Все кругом ходит, гуляет, блестит, кудахчет… и на все на это светит солнышко.

Хвеська. Так оно и на вас светит, пан Философ…

Философ (подставляется солнцу). И на меня оно светит.

Хвеська. А как же! Я сама вижу, что светит не меньше, чем на тех же кур и горшки. (Помолчав.) Если вы не рассердитесь, пан Философ, я вам скажу… как я это понимаю.

Философ. Как ты это понимаешь, Хвеська?

Хвеська. Вам надо жениться.

Философ. Чего-о?

Хвеська. Понимайте, как знаете.

Философ. Жениться! Поменять козацкую волю на всю эту дребедень! Да какой уважающий себя бурсак самолично, по собственному желанию сунет голову в женитьбу! Нет! Я не знаю такого козака, если он, конечно, козак, а не баба, чтобы так вот взял бы да и женился безо всякого к тому сопротивления! Нет, я таких Козаков не видел на свете.

Хвеська. Вольный козак может не жениться, только кто вам сказал, что вы-то вольный козак?

Философ. А кто ж я тогда?

Хвеська. Уж и не знаю. Только с чего это мертвец за вами стал гоняться? Ни за кем другим? И еще таких страхов напускает, что вы тут хуже дитяти малого, руками за землю цепляетесь и над горшками слезы проливаете?

Философ. Нет. Я не женюсь!

Хвеська. Тьфу на вас! И не женитесь!

Философ. Ни за что не женюсь!

Хвеська. И пускай мертвец закусает вас и защекочет!

Философ. И пускай! А я не женюсь!

Хвеська. Да и что в вас есть? Одни сапоги только у вас и есть, и то видно, что панские сапоги, случайно вам достались.

Философ. Ну и пускай! А я не женюсь!

Хвеська. Нет, где вы видели такого упрямого козака? Он еще упрямей, чем Явтух! А уж упрямее старого Явтуха нет нигде, хоть пройди до самого Киева! Но этот как раз и пришел с Киева, и всех переупрямил.

Философ. Нет, я не женюсь, потому что я люблю волю.

Хвеська. Ну и женитесь со своей волей, а я пойду на кухню. Некогда мне с таким вольным козаком разговор вести… (Хочет уйти.)

Философ. Хвеська!

Хвеська. Чего вам!

Философ. Ты не уходи, пожалуй…

Хвеська. Это почему? Меня кухарка заругает. Мне тесто надо поставить, курей ощипать…

Философ. А ты не уходи и все. Ты побудь с человеком!

Хвеська. Зачем? Вы уже на лицо хороший стали. Не трясет вас, не качает.

Философ. А ты посиди со мной на солнышке да и все.

Хвеська садится.

Жужжит…

Хвеська. То шмель.

Философ. То шмель. Да, то шмель.

Хвеська. Шмель сильнее пчелы и шуба побогаче.

Философ. А что ж, а и женюсь, пожалуй…

Хвеська. Хоть женитесь, хоть не женитесь, это ваше личное дело. Потому что я не знаю, что в голове у вас.

Философ. Я сирота. А как женюсь, то буду уже с женой, мертвец и отстанет!

Хвеська. Грешно православному человеку об мертвецах думать среди белого дня! Или вы живите с людьми, или мертвецом своим мучайтесь!

Философ. А что ж… и женюсь, и вправду, возьму и… женюсь! А мертвецу кукиш собачий достанется, а?! А я женюсь! А ей кукиш! Ах, пропадай козак! А что, Хвеська, хорош с меня жених?

Хвеська. А кто говорит, что плох? Мужчина вы заметный, это каждый скажет.

Философ. Да тут и место славное! Можно рыбу ловить… Я люблю рыбу ловить…

Хвеська. И ловите себе! Хоть в прудах, хоть в самом Днепре, рыбы тут много, рыба у нас большая, ленивая, нашу рыбу можно руками брать, посыпь ей хлебца, она сплывается со всей окрестной воды и голову высовывает, тут ее и бери.

Философ. Можно охотиться. Я охотиться тоже очень люблю.

Хвеська. Ружье мы вам купим.

Философ. Баба! Ружье вещь солидная, мужская, ружье сам мужчина должен смотреть.

Хвеська. А кто вам сказал, что я буду смотреть? Я этих ружей пуще грозы боюсь. Стрельнет само, хоть и висит смирненько на стенке. Я эти ружья знаю! Упаси меня Бог к ружью подойти! Вы и смотрите сами, какие у него части… исправные или нет, а то оно стрельнет само, и глаз вышибет. Нет, ружье вы уж сами выбирайте, на ярмарку поедем, там цыгане ружья продают. Да только они все жулики.

Философ. Ведь тут и сады богатые. Фруктов можно насушить и продавать в город. Или же, еще лучше… выкурить из них водку.

Хвеська. Об этом даже и не думайте! Водку!

Философ. Ты не понимаешь, глупая баба, что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится!

Хвеська. Может быть это так, только от водки мужчина становится совсем дурной