чести быть похороненным в почве Матери-Земли. Мои бренные останки, погруженные в спирт и запаянные в большой бочонок, доставили в захудалый космопорт единственный на планете. Там бочонок хранился многие месяцы, ожидая прибытия звездолета, на котором его доставили в ближайший порт, где регулярно совершали посадки корабли похоронной службы.
– Вы вряд ли понимаете, – прибавил Душелюб, – чего это стоило его клану. Все богатство обитателей Прерии заключается в их стадах. Им потребовался не один год, чтобы вырастить поголовье, стоимость которого равнялась бы стоимости услуг Кладбища. Они пожертвовали всем, и жаль, что их старания пошли насмарку. Рамсей, как вы, видимо, догадываетесь, остается пока одним-единственным обитателем Прерии, чей прах погребен на Кладбище; точнее сказать, он не то чтобы погребен там, то есть погребен, но не так, как предполагалось. Давным-давно чиновникам Кладбища потребовался гроб, чтобы кое-что в нем припрятать…
– Артефакты, – перебил я.
– Вам про это известно? – спросил Душелюб.
– Мы это подозревали.
– Вы были правы в своих подозрениях, – сказал Душелюб. – Наш бедный друг оказался одной из жертв их жадности и подлости. Его гроб использовали под артефакты, а останки Рамсея выкинули в глубокий овраг на окраине Кладбища. С тех пор его тень, как и тени его товарищей по несчастью, бродит по Земле, не зная приюта.
– Хорошо сказано, – заметил О'Гилликадди, – и все чистая правда.
– Давайте на этом остановимся, – попросила Синтия. – Вы нас вполне убедили.
– У нас больше нет времени на разговоры, – ответил Душелюб. – Вам предстоит решить, что делать дальше. Едва волки нагонят ваших друзей, они сообразят, что вас с ними нет; поскольку же Кладбищу наплевать на роботов, то…
– Волки вернутся за нами, – с дрожью в голосе докончила Синтия.
При мысли о преследующих нас металлических тварях мне тоже стало не по себе.
– Как они нас найдут? – спросил я.
– Они обладают нюхом, – сказал Душелюб. – Их нюх устроен иначе, чем у людей: они различают химические компоненты запаха. А еще у них острое зрение. Если вы будете держаться скалистых возвышенностей, где запах быстро выветривается, и где на камнях не остается следов, у вас появится шанс ускользнуть. Я боялся, что они почуют вас в пещере, но вы находились над ними, а благожелательный воздушный поток, должно быть, отнес ваш запах в сторону.
– Они пойдут по лошадиному следу, – проговорил я. – Он свежий, а они бегут быстро. Им понадобится немного времени, чтобы обнаружить наше отсутствие.
– Время у вас есть, – успокоил Душелюб. – Вы не можете трогаться в путь, пока не рассветет, а до рассвета еще несколько часов. Вам придется поспешать, поэтому идите налегке.
– Мы возьмем с собой еду, – сказала Синтия, – и одеяла…
– Много еды не берите, – предупредил Душелюб. – Только то, что необходимо. Вы найдете ее по дороге. У вас ведь есть рыболовные снасти?
– Да, – ответила Синтия, – я купила их целую упаковку. Причем в последний момент – меня словно что- то подтолкнуло. Но мы не можем питаться только рыбой.
– А коренья? А ягоды?
– Но мы в них не разбираемся.
– А вам и не нужно, – возразил Душелюб. – Хватит того, что в них разбираюсь я.
– Ты идешь с нами?
– Мы идем с вами, – сказал Душелюб.
– Конечно! – воскликнул О'Гилликадди. – Все как один! Правда, пользы от нас маловато, но кое-что мы умеем. Мы будем высматривать погоню…
– Однако призраки… – пробормотал я.
– Тени, – поправил О'Гилликадди.
– Однако тени не путешествуют при свете дня.
– Человеческий предрассудок, – заявил О'Гилликадди. – Нас нельзя увидеть днем, это факт, но и ночью тоже, если мы того не захотим.
Остальные тени одобрительно загудели.
– Соберем рюкзаки, – предложила Синтия, – а мешки оставим тут. Элмер с Бронко будут нас разыскивать. Напишем им записку и приколем к какому-нибудь мешку. Они наверняка ее заметят.
– Надо сообщить им, куда мы направляемся, – добавил я. – У кого какие мысли насчет конечного пункта?
– Мы пойдем в горы, – сказал Душелюб.
– Вы знаете реку под названием Огайо? – спросила Синтия.
– Знаю и очень хорошо, – ответил Душелюб. – Вы хотите отправиться туда?
– Послушайте, – сказал я, – нам некогда рыскать…
– Почему? – удивилась Синтия. – Нам же все равно, куда идти, правда?
– Я думал, что мы договорились…
– Знаю, – сказала Синтия. – Вы высказались весьма недвусмысленно.
Первым делом ваша композиция; но ведь вам безразлично, где ее сочинять, верно?
– Верно-то верно…
– Вот и отлично, – заключила Синтия. – Значит, идем на Огайо. Если, разумеется, вы не возражаете, – прибавила она, обращаясь к Душелюбу.
– Ничуть, – сказал тот. – Чтобы добраться до реки, нам придется перевалить через горы. Надеюсь, мы собьем волков со следа. Но если позволите…
– Долгая история, – отрезал я. – Мы расскажем вам все потом.
– А вам не доводилось слышать, – поинтересовалась Синтия, – о бессмертном человеке, который ведет жизнь отшельника?
– По-моему, доводилось, – ответил Душелюб. – Много лет назад. Мне он представляется мифом. На Земле существовало столько мифов!
– Они все в прошлом, – сказал я.
Он печально покачал головой.
– Увы. Мифы Земли мертвы.
Глава 14
На небе собрались облака. Ветер, изменив направление на северное, стал холодным и пронзительным. В воздухе ощущался странный сыроватый запах. Сосны, что росли на холме, раскачивались и постанывали.
Мои часы остановились, но я ни капельки не огорчился. Начиная с того момента, как я покинул Олден, они мне были практически не нужны. На борту корабля похоронной службы действовало галактическое время, а земное время не совпадало с олденским, хотя, повычисляв немного, их можно было сопоставить. Я справлялся о времени в той деревне, где нас пригласили на праздник, но там этого никто не знал и не желал знать. Насколько мне удалось выяснить, в деревне имелись одни-единственные часы, изготовленные вручную из дерева, да и те ничем не могли мне помочь, поскольку их никто не заводил. Я решил установить часы по солнцу, но прозевал тот миг, когда оно было прямо над головой, и потому вынужден был прикидывать, как давно светило начало клониться к западу. Теперь же часы остановились окончательно, ибо запустить их я не сумел. Но, по правде сказать, я приучился обходиться без них.
Душелюб возглавлял наш отряд, за ним двигалась Синтия, а я замыкал шествие. С рассвета мы покрыли значительное расстояние, однако я не имел ни малейшего представления о том, сколько мы уже идем. Солнце скрылось в облаках, мои часы остановились – так что определить, который час, было невозможно.
Призраков нигде не было видно, однако я нутром ощущал их незримое присутствие. Душелюб тревожил меня ничуть не меньше своих приятелей. Дело заключалось в том, что при свете дня он напоминал человека не больше, чем тряпичная кукла. У него было лицо тряпичной куклы: узкий, слегка перекошенный рот, глаза чуть ли не крестиком, нос и подбородок начисто отсутствовали. Сразу ниже рта лицо переходило
