и гляди лейтенант Ежевика возьмет контроль над ситуацией в свои руки. А 10-я знай себе снимает. Воображает себя художницей. Я взбеленилась. Спросила:
– Кто ты, Оби Ван гребаный Кеноби?
10-я смотрит на меня с грустью. Или, может, никакой грусти и в помине нет, просто взгляд у нее такой от рождения. У нее светящиеся карие глазищи, как у мягких зверюшек Сук Хи.
– Деточка, у тебя проблемы. Я рассмеялась.
– Да мой файл в компьютере школьного психолога весит больше, чем игра «Хозяин подземной тюрьмы», – выпалила я.
Странно, но иногда ты говоришь одно, а слышится совсем другое. Как только эти слова вырвались из моего рта и рассеялись в безмятежной широкогрудой свитерной «Джей-Си-Пенни» ауре 10-й, они утратили всякие признаки гордости, которые я в них вкладывала. Нет, они прозвучали как-то жалко, совсем по- детски, взволнованно, но взволнованно не в хорошем смысле, а скорее заполошно.
Лейтенант Ежевика сказал:
– МЫ ЗАДЕРЖАЛИ НЕСКОЛЬКИХ ВООРУЖЕННЫХ ДЕВУШЕК И ПОМЕСТИЛИ ИХ ПОД СТРАЖУ. ВАМ БОЛЬШЕ НЕ ГРОЗИТ ОПАСНОСТЬ. В ВАС НИКТО НЕ БУДЕТ СТРЕЛЯТЬ. ПОВТОРЯЮ, В ВАС НИКТО НЕ СТАНЕТ СТРЕЛЯТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ВЫХОДИТЕ.
– Ну же, дамочки, – хрипло сказал Декарт. – Просто подумайте о будущем.
Даже не оторвавшись от своей писанины, Кери приставила левый указательный палец к его виску, точно ствол пистолета, и сказала:
– Тсс!
Декарт покосился на нее так, словно на ее месте сидел гигантский жучила.
– Твою мать, – сказала я спустя пару мгновений, потому что, как и оборот «маленькое черное платьице», это уже давно стало дежурной фразой.
Телефон 10-й зазвонил снова.
– Аннет, как приятно услышать твой голос, – сказала 10-я. – Где ты? Проход? Раздевалка? Сколько? Просто шучу. – Она засмеялась. – Да, я знаю. Их вывезут. Они и здесь тоже свет то включают, то выключают. Чтобы все подумали, будто у них и впрямь случился перебой в питании. Просто оставайся там. Можешь куда-нибудь спрятаться? Когда они начнут тебя искать, тебе придется убрать их. Да. Сколько ты сказала у тебя дури? Хе-хе, хорошая девочка. Ты молодчина. Звякни, когда будешь на свободе. Хорошо, пока. – 10-я разъединилась и с улыбкой посмотрела на нас. – Она собирается свалить все шмотки в кучу и прятаться там, пока они не уйдут.
Кери сочла необходимым сделать перерыв в своем торопливом царапании и подняла глаза, задумчиво сморщив лоб.
– Как думаешь, на моей сестре будет хорошо смотреться мой оранжевый пиджак, тот, что с застежкой- молнией?
– Что ты делаешь, Кери?
– Составляю завещание. – Она встряхнула ленту для чеков, на которой писала все это время. Лента заструилась вокруг нее, как туалетная бумага. – Ах ты, черт, машина. Мама рассвирепеет. Надо ей позвонить. – Она потянулась к своей сумке и принялась лихорадочно рыться внутри, вытащив три зажима для волос, пачку «Риглиз», несколько квитанций и наконец телефон. Когда она его включила, телефон заиграл «Полет валькирий».
10Еша выхватила телефон с молчаливым неодобрением. Ее взгляд, казалось, говорил: «Катитесь к черту!»
Кери посмотрела на меня, на телефон, на 10Ешу. Вот она уж воистину потеряла дар речи.
10-я сказала:
– Теренс, просто делай то, что мы тебе скажем, и тогда тебе никто не причинит вреда.
Декарт окаменел, услышав столь официальный вариант своего имени.
– Нет, – сказала я. – Кери, ей нельзя верить.
Но все они уже поднимались. Кери легонько пнула меня.
– Пошли!
Кери посмотрела на меня сверху вниз. Да у нее же наметился второй подбородок, ошеломленно поняла я. Интересно, в таком положении у всех виден второй подбородок, или просто Кери слишком злоупотребляет гамбургерами?
– Пошли, Сун, или ты и дальше будешь твердить им, что у тебя имеется «М-80»?..
– Вообще-то пистолет 5,56 мм, – машинально уточнила я. – Мне что, устроить пальбу прямо сейчас?
– Да, – сказала 10-я. – Иди и стреляй, сейчас.
Эта часть мне понравилась куда больше. Когда я перескакивала через прилавок, то успела заметить кучу здоровенных сотрудников службы безопасности, чьи силуэты маячили напротив выхода на автостоянку. Они пригнулись все как один, пока я расстреливала большую часть витрины «Кларинс» и затем меняла обойму. От прилавка остались только щепки, но нас пока не задела ни одна пуля. Пожалуй, причиной тому был тот факт, что в нас попросту не стреляли. Я решила, что ребята честно заслужили столь же вежливое обхождение, и постаралась никого не убить.
Только вот у нас случился малюсенький конфуз. 10-я вела Кери и Декарта вовсе не к выходу, они направлялись к эскалаторам. Я помчалась за ними, запоздало пожалев, что, предавшись огневой оргии, потеряла пару драгоценных секунд, которые сейчас пришлись бы весьма кстати.
Охранники кричали друг на друга и переговаривались по радио, брызгая слюной. Я заметила, как несколько человек вынырнули из укрытия слева от меня и скрылись за изрядно покореженным прилавком «Шанель».
Я завернула за угол «Клиник» и помчалась по эскалатору вверх, как вдруг из динамиков донеслось потрескивание – Ежевика был расположен продолжить прерванные переговоры. На самом верху нас уже поджидали охранники.
– Что за выкрутасы? Какого, блин, черта?! – закричала я 10-й, пытаясь догнать удаляющееся трио.
Декарт оглянулся на меня через плечо, безумие плясало в его глазах. 10-я и Кери зажали его с обеих сторон, 10-я на шаг впереди, Кери на шаг позади. К голове Декарта приставлен пистолет 10-й, в правую почку упирается пушка Кери, его нервы натянуты как струна, мускулы лица странно провисли от страха. Я выгнула голову и увидела, что весь верхний уровень заполнен охранниками, выглядывающими из-за стеклянных перил.
Если ты террорист, то представляешь угрозу для жизни, и тебя надо уничтожить. Ситуация страннее некуда: нас так мало, а их так много, а они не осмеливаются застрелить нас. Вот это адреналин! Словно замерли некие моральные весы, зависли где-то посредине между их мощью и уязвимостью, т. е., по Декарту, между их моралью/смертностью.
Гм, славная мысль. Из нее почти неизбежно следует, что мы уравновешиваем расстановку сил, исправляя тем самым асимметрию власти. На секунду я даже почувствовала себя этаким благородным мучеником. Но потом оглянулась на отдел косметики и увидела самое натуральное побоище. Тело охранника, через которое мне пришлось переползти. Брошенный ранец Сук Хи. Отсюда мне не удалось увидеть то место в «Ориджинс», где мы скрывались, мешал столб и три больших горшка с цветами. Но прекрасно просматривались ноги трех продавщиц в нижнем белье.
И тогда я заметила Сук Хи. Она лежала на боку, не видя меня, запрокинув назад голову. Витрина дешевых шарфов упала ей на ноги. Вокруг головы растекалась лужа крови.
Я решила вернуться.
10-я достигла вершины эскалатора, а плотные ряды охранников даже не пошевелились. Они все были в бронежилетах. 10-я принялась палить по ногам, и тогда бравые парни бросились врассыпную, пули ударили в эскалатор у моих ног и раскрошили стеклянные перила. Я прикрыла голову руками и бросилась лицом вниз на движущиеся ступеньки. Они подхватили меня и вынесли прямо в гущу перестрелки. В следующую минуту я вдруг осознала, что мчусь следом за 10-й, и мы все несемся как угорелые по краю верхнего уровня, возвращаясь в глубины Торжища.
Я не имела ни малейшего представления о замыслах 10-й, но бежала за ней, то и дело оглядываясь, чтобы в случае необходимости прикрыть наши спины. Я ждала, что меня вот-вот пристрелят. На самом деле
