потому что знают, что тебя я не убью, – сказала я Алексу.
– Взаправду?
– Взаправду что? – Я уже вытаскивала его из кресла и толкала к двери в Торжище.
– Они точно знают, что ты меня не убьешь?
– Вероятнее всего. Я же назвала тебя по имени, помнишь? Пожалуй, они даже вообразили, что ты мой сообщник. Встань в дверном проеме, двигайся очень медленно, держи руки поднятыми. Я буду за тобой.
Он сделал, что я велела.
– Говори то, что я тебе скажу. Никакого творчества. Понял?
Я приставила ствол к его голове, уперлась под затылочную кость. Если выстрелить человеку в это место, он как пить дать умрет. Если пуля попадет в лоб, то можно лишь задеть мозг. Так мне по крайней мере говорили. В конце концов я не какая-нибудь там прирожденная убийца.
Я прошептала ему, что следует сказать, прямо в ушко, тихо-тихо.
– Сун Кац говорит, что я заложник. Я безоружен. Не стреляйте и, прошу вас, ПОЖАЛУЙСТА, выключите ваши мегафоны. Этот шум сводит ее с ума.
Алекс выдал свою речь. Я помедлила, обдумывая следующие слова.
– Она говорит, что отпустит меня, если на нее не станут давить. Оставайтесь на месте и сохраняйте спокойствие, тогда она не причинит мне вреда.
– МЫ ПРОСТО ХОТИМ ПОГОВОРИТЬ С СУН! – завопил во всю мощь своих легких капитан Видео, мегафон бесполезно болтался у него на боку.
Да уж, эти парни, когда у тебя пушка, несомненно ведут себя малость иначе, чем обычно, когда, к примеру, словят тебя разъезжающей по окрестностям в «саабе» сестренки Кери с выключенными фарами на ночной автостраде и запрятанной под пассажирское сиденье початой бутылкой водки «Смирнофф». Уж в такие минуты они сама любезность.
– Кончай трепаться, – как попугай повторил за мной Алекс.
– Поднеси палец к губам, – добавила я.
– Поднеси палец… ой! – Он сделал, как я велела.
Я видела, что капитан Видео принялся что-то горячо обсуждать со своими дружками. Потом он прокричал:
– ХОРОШО, ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ ВАС НИКТО НЕ БУДЕТ ТРОГАТЬ.
– Теперь медленно отходи назад. Пойдем в подсобку. Они, конечно, уже попытались пробраться в этот проход, но дверь закрыта изнутри, так что там нам никто не помешает.
Я понимала, что капитан Видео на самом-то деле просто счастлив получить пятнадцатиминутный запас времени, чтобы продумать до конца план действий, так что этой задержкой я ничего не выиграла. Но у меня раскалывалась от боли голова, и я не имела ни малейшего представления, как пробраться в «Континентальный кофе» и при этом сохранить Алексу жизнь. Мне просто требовалась передышка, хотелось оттянуть, пусть и ненадолго, неизбежную развязку.
По пути к подсобке я установила рядом с прилавком сигнализацию «Защити себя от собак соседа» и активировала ее, чтобы знать, не пожаловал ли кто-нибудь к нам в гости, пока мы будем отсутствовать. Маловероятно, что полицейские могли углядеть нас в магазине, но все равно здесь я чувствовала себя уязвимой.
Зайдя в подсобку, Алекс уселся в ультразвуковое лечебное римское кресло, а я прислонилась к полкам. Он говорит какую-то чушь, вперившись в меня своими огромными темными глазищами, но я не слушаю. Я пытаюсь сосредоточиться. Но он продолжает бубнить. Выкладывается на полную катушку, лишь бы я его поняла.
Я думаю, мы так хорошо ладили с Алексом потому, что его мамочка работает психологом и постоянно заставляет парня делиться с ней своими проблемами, поэтому он умеет гораздо четче формулировать мысли, чем любой другой подросток мужского пола, пусть он и гетеросексуал. Как-то раз Алекс пожаловался мне, что готов был сквозь землю провалиться от стыда, когда она послала его в ближайшую аптеку «Си-ви- эс» купить ей прокладки, а девчонка за прилавком странно посмотрела на него. «Извращение какое-то!» – сказала я тогда, потому что Алекс ждал от меня именно такого ответа, но в глубине души подумала, что мама у него что надо. Теперь я целюсь в него из пистолета, а он не унимается:
– Ты мне и впрямь нравилась, никогда не подумал бы, что все закончится именно так.
– Да ничего и не должно заканчиваться, – сказала я. – Думай об этом, как о некоем переходном моменте в веренице похожих моментов, из которых и состоит твоя жизнь.
– Похожих? Нет, – возразил он. – Ты мне хотя бы объяснишь, почему так поступаешь, или мне следует заткнуться, как порядочному заложнику?
– Потому что у меня нет выбора, у моей подруги поехала крыша, а меня саму того и гляди укокошат, а я ничего плохого не сделала…
– Прости, но почему бы тебе просто не сдаться?
– Ни за что. Это было бы предательством по отношению к Сук Хи. Кроме того, все уже слишком далеко зашло.
– Бессмыслица какая-то. Ты, Сун, пусть малость и не похожа на остальных, но в основном ты нормальная, а то, что ты делаешь, разрушит к чертям собачьим твою жизнь.
– Откуда тебе знать, что она и раньше не была разрушена?
Глаза у Алекса как у олененка Бемби, очерченные густыми черными ресницами. В этих глазах я вижу отражение его натуры: сострадательная часть гадает, что я подразумевала под этим словом «разрушена» – меня что, изнасиловали, моя мать сидит на игле, что? – другая его часть наблюдает за мной с бесстрастным любопытством, без всякой симпатии, отстраненно. И есть еще одна часть, которая ужасно напугана, но он этого не показывает. Да уж, парень он у нас сообразительный, ничего не скажешь.
– Что бы ни случилось в твоей жизни, оно не так уж и страшно, как тебе кажется. Или страшно? Что ты пытаешься сказать, Сун? Это что, скрытый крик о помощи?
– Ах, кончай трепаться. Послушай, ты просто меня не знаешь. У меня есть… есть… темная сторона и… только не смей смеяться!
– Я не смеюсь.
Да, Алекс не улыбается. Его взгляд просачивается в меня, как вода. Я просто тону в сиянии его глаз.
– Я гораздо сложнее, чем ты думаешь. Ты даже не догадываешься, что творится у меня в голове. О чем я думаю. Мне все время хочется взорвать к чертям весь этот мир. Я то и дело представляю себе, как убиваю людей всякими отвратительными способами. Я постоянно воображаю конец света. Черт, когда я смотрю фильмы о катастрофах, то всегда радуюсь, когда огромная волна сметает все на своем пути.
– Да уж, всем подчас лезут в голову дерьмовые мысли. – Алекс прикасается к пластмассовому покрытию ультразвукового кресла.
– Меня как магнитом притягивает все, связанное со стрельбой. Я подписываюсь на журналы по астрономии. Я читаю «Наемник». Я люблю смотреть жесткое порно. Если бы я родилась парнем, то кто- нибудь в ЦРУ уже давно занес бы мое имя в список потенциальных террористов.
Речь получилась довольно впечатляющая, если разобраться. Алекса она точно проняла:
– Я даже не догадывался, – выдохнул он, нервно заерзав.
– Да ладно. Я вовсе не горжусь этим, – солгала я. Он взял себя в руки.
– Дело не в том, о чем ты думаешь, а в том…
– Действуешь ли ты, – со смешком закончила я фразу. Я слегка качнула пистолет, чтобы напомнить ему, что у меня-то как раз мысли с делом не расходятся. – Знаешь, плохой быть хорошо, – добавила я. – Лучше творить зло, чем быть пустым местом, изображать из себя жертву.
– Я не согласен.
– Ты что, предпочитаешь быть никем?
– Я не согласен с тем, что ты плохая.
– Как мило с твоей стороны, но, как я уже сказала, ты не знаешь меня.
– По-моему, ты просто напугана до смерти.
–
