погреба; женщина развешивает одежду для проветривания; женщина задумчиво вглядывается в окно… Шесть картин были полностью завершены к моменту окончания срока его пребывания в Лондоне. Он был истощен. Позвонил Миранде:
– Любимая, я работал как одержимый, совсем забыл связаться с вами. Простишь?
– Питер, не болтай ерунды. Я сама такая. Точно такая же. Послушай, ну как ты там?
– Отлично. Я работал, даже как-то иначе, чем обычно, так мне кажется. А ты как?
Миранда засмеялась.
– А я работала как раз как обычно, как раньше! Любовь моя, это было чудесно. Я чувствую себя такой… воскресшей!
Он ответил:
– И слава Богу. У тебя и голос ликующий. – Но он чувствовал себя совсем иначе, словно он умер. – А как там дети?
– В конце недели Мэг привезет их домой. Так что в понедельник они будут готовы отправиться в школу.
– Ты хочешь сказать – она привезет их в Лондон?
– Нет. В Кихол, дорогой мой! Она привезет их сюда.
– Не обязательно. Я сам могу поехать в аэропорт и принять их с рук на руки.
– Ну, на самом-то деле она сказала, что побудет здесь – правда, всего несколько дней. Я же не знала, что ты тоже вернешься домой, и я попросила ее, не сможет ли она… Дело в том, Питер, что кое-что произошло. «Третейский судья» гастролирует в Плимуте. В «Плейхаузе» будем давать «Сон в летнюю ночь». Олли предложила мне роль Паутинки. Питер, это же фактическая возможность оказаться в деле. Я не могла отказаться. Представь, как был бы доволен Брет…
– Дорогая, Брет умер! – Но Питер не мог не рассмеяться. Было так необыкновенно слышать прежнюю Миранду. Словно груз свалился у него с плеч. Если она сможет быть счастливой и независимой, это означает, что он мог бы… возможно, предпринять что-нибудь лично для себя. Поговорить с Мэг?..
– Но не для «Третейского судьи»! – Она тоже рассмеялась, зная, что ему приятно слышать ее такой. – Любимый, но это же невероятно, что Олли предложила мне такую возможность! Она всегда была как-то настроена против меня. Это значит… это значит, что она приняла меня, и даже больше! Она действительно хочет меня!
– Господи, да, конечно же, она хочет тебя – ты же Миранда Пэтч! – Он вдруг задумался. – Дорогая моя, можно мне приехать и посмотреть! Я хочу нарисовать тебя в твоей новой роли Паутинки.
– Ах, Питер… – Голос ее стал мягким, наполнился прежним желанием. – Ах, милый, ведь нам было хорошо вместе, правда?
Он сжал телефонную трубку и сжал мышцы на лице, почувствовав подступившие слезы.
– Да, любовь моя. Все вернется, ты же знаешь.
– Возможно. Но не со мной, Питер.
– Глупости, Миранда. Не говори так. – Он судорожно сглотнул. – В любом случае можешь передоговориться с Мэг. Завтра я уже буду дома.
– Я не могу передоговориться с ней. Она уже покинула Артемию. Но твоя помощь понадобится ей здесь, так что не задерживайся.
Он замер, глядя сквозь стекла на припарковывающиеся машины. Он почувствовал, как замерла и Миранда. Она хотела, чтобы он поговорил с Мэг. Она освобождала ему дорогу. Так, как она делала и прежде.
Она спросила:
– Так ты приедешь? Он осторожно вздохнул:
– Дорогая, как ты и говорила, Чарльз Ковак настоящий европейский муж.
Помолчав, Миранда возбужденно заговорила:
– Питер, поверь тому, что я тебе говорила: замужество Мэг это всего лишь брак по расчету.
Он заставил выдавить из себя смешок.
– Не думаю, что об этом осведомился Ковак. Я не рассказал тебе. Я на две недели арендовал домик Мэг. С ним я не встречался – он оставил ключи у секретарши. Но голос у него звучал так… обладающе.
Но она весело продолжала:
– Ах, я знаю. Я тоже это почувствовала. Но как только ты увидишь Мэг, ты гут же поймешь, в чем дело.
– Миранда… Я не знаю…
Но она перебила счастливым, беззаботным голосом:
– Ну ладно, увидишь, как пойдет дело. Но пусть тебя не беспокоит всемогущий Ковак!
Он медленно опустил на рычаг трубку и чуть не десять минут просидел не двигаясь.
Мэг, должно быть, уже сегодня вечером окажется в доме на Рыбной улице. Этот дом… «Рыбный домик». Место, где ей и надо жить. И он может отправиться туда на вполне законных основаниях и быть с нею.
Он присел на нижнюю ступеньку винтовой лестницы и погрузился в мысли о ней.
