– Если повторять Кихол, Кихол, Кихол…
– Заткнись, Себ, – посоветовала Кэти.
– Нет, правда, если так говорить, то и выйдет Кил, – закончил объяснения Себастьян.
Чарльз попытался, все начали ему вторить. Эми счастливо запела. Мэг рассмеялась. Она никак не могла понять, надеяться ли на появление Чарльза на острове или нет. Ведь все будет по-другому, иначе, чем когда там была только она и две Эми. Хотелось бы ей знать, не положил ли их брак конец их дружбе. Но все стало еще лучше.
Дети, чувствуя себя уже дома, наперебой рассказывали что-то своему новому дяде. В Эксетере они остановились и закусили, покормив Эми протертым супом из баночки и дав ей бутылочку с молоком, убаюкавшую ее. Пока ехали через Ньюлин по побережью, задремали и все остальные дети.
Понизив голос, Чарльз спросил:
– Еще долго?
– Две или три мили. Мне повести машину?
– Только если тебе так хочется.
– Совсем нет. К тому же Эми может проснуться, когда я буду за рулем.
– Ну как она?
– Отлично. Она узнала бабушку.
Чарльз тихо и довольно рассмеялся. Они немного помолчали, потом Мэг спросила:
– Как ты узнал, каким самолетом мы прилетим?
– Эми. Она написала мне письмо, отругав за то, что я не приехал, и заявила, что, если я не встречу вас в Хитроу, она никогда не станет со мной разговаривать.
– Типичная Эми. Она родилась борцом. – Она поколебалась, но все же сказала: – Не могу даже выразить, как я рада, что ты сможешь остаться. Нет, дети чудные, но столько всего придется переделывать…
Он осторожно осведомился:
– А Миранда не будет возражать? И так же осторожно ответила Мэг:
– Разумеется, нет. С чего бы ей возражать? – И, прежде чем он успел ответить, добавила: – Здесь налево. А потом направо и вдоль порта.
Чарльз перевел дыхание.
– Боже мой, какая же красотища. Так же красиво, как на Артемии, но в своем роде. Не удивительно, что ты…
Он не закончил фразы, но она не переспросила его. Им было не до разговоров – они выезжали с узкой Воскресной улицы и поворачивали на Рыбную.
На следующий день Питер принес ключи от дома в Килбурне в контору Чарльза. Он уже едва понимал, что делал он действовал как автомат. Убраться в доме, собрать вещи, отдать ключи, доехать на поезде в Пензанс, потом на такси до Кихола. В конце путешествия – и он так явственно видел это – его должна была ожидать Мэг, зная, что как-нибудь он до нее доберется. И он все должен ей сказать. Все. Он понятия не имел, как Миранда догадалась о его тайне, – он не мог объясниться с ней, памятуя о том кошмаре с Мередитом. Но перед Мэг он мог излить душу. Сама мысль о возможности поговорить, объясниться, быть понятым, а потом и прощенным была подобна обещанию новой жизни. Уже около года он жил только ради Миранды и своей живописи. И вот теперь ему отчаянно хотелось вновь жить для себя самого.
Он с облегчением узнал, что Ковака нет в городе. Его секретарша так и сказала – «нет в городе». Питер и ненавидел его за то, что его нет в городе, когда возвращается Мэг, но это и доставляло ему определенное удовольствие. В конце концов, немного общего было между ним и Мэг. Он в два прыжка проскочил по лестнице вниз и сразу же поймал такси. И это тоже было добрым знаком.
На протяжении всей дороги от Паддингтона в Пензанс он разрешил себе помечтать о Мэг. Он знал, что Миранда осталась для постановки «Сна в летнюю ночь» в Плимуте, чтобы расчистить дорогу для них с Мэг. Его только мучило, сможет ли Мэг по-прежнему оставаться с ними. Как это воспримут Алекс, Кэти и Себ? Его передернуло, и он тут же отогнал эту мысль. Он не должен позволять себе иных мыслей, кроме мечтаний о встрече с ней, и разговора с ней, и потом жизни с ней.
Такси словно дожидалось его на стоянке около вокзала в Пензансе. Было шесть часов, пронизывающе холодный апрельский вечер. Он пробыл в Лондоне всего три недели, но все показалось ему совсем иным. Чистым, словно омытым морем. Такси миновало его прежнюю мастерскую в Ньюлине, и он подумал, смогут ли они с Мэг навестить миссис Паску. А вслед за этой мыслью пришла другая, коварная, нелепая и все же соблазнительная. Он может выдавать Мэг за Миранду. И никто никогда не узнает, никто не будет знать, кроме Миранды, Мэг и его самого. Даже дети. Водитель уточнил:
– Теперь вперед, сэр?
– Да. Потом направо, вдоль порта, снова направо по Воскресной улице, затем на Рыбную улицу и там налево.
Натужно взревев, такси на предельной скорости пролетело по узеньким тесным улочкам и в облаке дыма остановилось у их дома на Рыбной. Он заметил, что его рука подрагивала, когда он расплачивался и входил с чемоданом в ворота. Он сунул ключ в дверь подвала и вдохнул запах сушащейся одежды.
Увидев одежду, он понял, что они возвратились и сидят в доме, но тут же подумал, что дом пуст. Это было страшным разочарованием – ведь он так жаждал встречи, которая вот-вот должна была состояться. Он отодвинул свой чемодан и этюдник от порога, чтобы можно было затворить дверь, и растерянно остановился, пытаясь вспомнить, какой день недели, что могло случиться. Был вторник, на следующий день ребятишкам нужно было в школу. Значит, к семи они должны были появиться. Может быть, Мэг придумала какой-нибудь пикник или повела их на прогулку?
Он снова поднял вещи, поднялся наверх, прошелся по холлу и вошел в гостиную, тянувшуюся через
