воюют все время. Уж чего-чего, а запугивать друг друга дикари умеют. Лучше я скажу им речь. — Эдуард Вачаганович вышел на середину святилища и громко обратился к туземцам: — Мармуки! Ваш вождь умер, потому что посмел поднять руку на богоподобных.
В ответ на эти слова с улицы донеслись вопли и причитания жителей деревни. Женщины и дети от страха зарыдали в своих домах, а мужчины с ещё большим усердием принялись выкрикивать молитвы, дабы боги наказали пришельцев.
— Никому не позволено убивать богоподобных, — продолжал командир корабля. — Мы пришли сюда с миром, и всякий, кто пойдет с оружием на посланников богов, будет наказан.
— Капитан, на всякий случай скажите им, что мы несъедобны, — прошептал штурман. — Что мы ядовитые или лучше, что…
— Отстань, Вася, — отмахнулся от него Эдуард Вачаганович. — Вы с Николаем уже свое дело сделали. Теперь моя очередь.
— Почему это 'мы'? — возмутился штурман. — Коля стрелял, а виноваты оба?
— Мармуки! — продолжил командир корабля. — Я могу оживить вашего вождя, и он снова будет править племенем. Но для этого вы должны сложить оружие перед святилищем и собраться вокруг костра. Если вы этого не сделаете, все ваше племя уйдет за Вотамолосом в иной мир, а там вы предстанете перед судом великого Гармы.
— Красиво излагаете, капитан, — сказал Вася.
— Учись, штурман, — самодовольно ответил Эдуард Вачаганович. — Кто не умеет грамотно объяснить, что ему надо, всю жизнь попадает в глупые ситуации, потому что его просто не понимают.
Прошло несколько минут, прежде чем мармуки решились начать переговоры с пришельцами. В дверь испуганно заглянули два туземца, и командир корабля махнул им рукой.
— Заходите, мы вас не тронем. Только оружие оставьте там, на земле.
— Ты правда можешь оживить вождя? — недоверчиво спросил туземец с копьем в одной руке и дубиной — в другой.
— Правда. Только не тяните резину, давайте договариваться, а то мы можем передумать, — ответил капитан и посмотрел на часы. До пробуждения вождя оставалось чуть менее пятнадцати минут. — Договоримся как люди: вы нас не трогаете, мы — вас. А то взяли моду — богоподобных есть. Лучше бы огороды завели, огурцы с помидорами поселяли. Это овощи такие. Семена можем привезти и даже подарить вам настоящую железную лопату, грядки вскапывать.
— Ты говоришь много незнакомых слов, богоподобный, — сказал грозный туземец. — Мы согласны заключить с вами мир. Оживляй Вотамоласа.
— Ну вот и договорились, — обрадовался капитан. — Теперь отнесите своего вождя на крышу святилища и положите на жертвенный камень. Я там буду его оживлять. А вы сложите оружие и отойдите к костру.
Через несколько минут туземцы сделали все так, как приказал командир корабля, и спасатели вышли из темного святилища. По обеим сторонам от них торчали колья с черепами и только сейчас земляне смогли разглядеть, что черепа принадлежат таким же туземцам.
Посреди площади возвышалась гора оружия, а все жители деревни стояли в сотне метров от храма и напряженно ожидали, что будет дальше.
— Тихо, без суеты, поднимаемся наверх, — скомандовал Эдуард Вачаганович. — Когда я начну оживление, вы с ангельскими лицами будете смотреть в небо и шевелить губами. Все ясно?
— Обижаете, капитан, — ответил Вася.
Когда спасатели поднялись на крышу святилища, до пробуждения вождя оставалось всего три минуты. Он уже начал нормально дышать, но туземцам издали не было видно, как вздымается и опускается его грудь.
Эдуард Вачаганович встал у камня лицом к собравшимся, а Вася с Николаем заняли свои места по бокам. Стоять на крыше святилища было жутко и противно. Жертвенный камень был буквально пропитан кровью и источал тошнотворный запах. Поэтому спасатели сразу задрали вверх лица, подняли руки и начали бормотать кому что придет в голову.
— Начинайте, капитан, — прошептал штурман. — Этот здоровяк уже просыпается. Ф-фу, здесь совершенно нечем дышать.
— А что мы будем делать, когда он проснется? — тихо проговорил механик. — Вдруг он бросится на нас.
— О великий Гарма! — вдруг закричал командир корабля, глядя в голубое небо. — Прости этого достойного воина и непревзойденного охотника! Капитан показал обеими руками на Вотамоласа и снова поднял из вверх. — Как и всякий смертный, он заблуждался, но ты же и послал нас — богоподобных чтобы мы наставили мармуков на путь истинный. Не оставляй своих несмышленых детей без вождя! Верни Вотамоласу жизнь, и мармуки больше никогда не посмеют поднять руку на твоих посланников. Они так и сказали нам: 'Никогда!' — Командир корабля посмотрел на жителей деревни и крикнул им: Обещайте скорее великому Гарме, что с сегодняшнего дня вы больше не будете есть себе подобных и приносить человеческие жертвы.
Вотамолас зашевелился и осторожно открыл один глаз. В этот же момент все племя нестройным хором дало клятву, которую потребовал от них капитан.
Заметив, что вождь проснулся, Эдуард Вачаганович начал быстро повторять специально для него:
— О всесильный Гарма, спасибо тебе, что услышал мою скромную просьбу и снова даровал жизнь этому достойнейшему из вождей!
— Погоди немного, не вставай, Вотамолас, — тихо сказал Вася. — Мы здесь с Гармой решаем, жить тебе или не жить.
Оглядевшись, вождь увидел, что он лежит на ритуальном камне, где до этого приняли смерть столько пленников, что даже деревенский мудрец давно сбился со счета.
Испугавшись, Вотамолас вскочил на ноги, и тут же все жители деревни во весь голос завопили:
— Он ожил! Наш вождь ожил! Слава великодушнейшему Гарме!
— Ну вот, — обратился командир корабля к вождю. — Великий Гарма даровал тебе жизнь, но в обмен на обещание племени больше не убивать людей. Я очень советую тебе, вождь, пообещать то же самое. Иначе ты опять умрешь, но на этот раз — навсегда.
Соскочив с плиты, Вотамолас прислушался к тому, что кричат его соплеменники и даже расстроился. Туземцы подпрыгивали на месте, размахивали руками и многие из них скандировали: 'Мармуки не будут есть людей! Мармуки подчиняются посланникам великого Гармы! Да здравствуют богоподобные!'
— Ну что же ты, Вотамолас, — сказал капитан. — Обратись к своему племени, расскажи им, как ты побывал на том свете и больше не хочешь этого.
— Хорошо, — наконец согласился вождь. Он подошел к краю площадки и поднял руку. Жители деревни сразу замолчали. Тишина образовалась такая, что было слышно, как в реке журчит вода, а в лесу шелестят листья. Богоподобные — наши гости! — крикнул Вотамолас. Каждое желание богоподобного — для вас закон! Если кто поднимет оружие против посланцев великого Гармы, я лично расправлюсь с ним.
— Молодец, — одобрил Эдуард Вачаганович. — Теперь скажи о том, что человеческие жертвоприношения отменяются на веки веков.
Вождь опустил голову, очевидно взвешивая слова богоподобного и затем спросил:
— Если я пообещаю, вы уйдете из деревни?
— Конечно уйдем, — ответил капитан. — Неужели ты подумал, что мы решили отобрать у тебя власть и поселиться в твоей деревне? Правда, если ты позволишь, мы переночуем один раз? Ночь на носу.
— Можете остаться здесь хоть на два дня. На все время празднования моего воскрешения, — повеселев, ответил Вотамолас. Он снова повернулся к соплеменникам и крикнул: — Я пообещал великому Гарме и богоподобным больше никогда не проливать кровь на алтаре нашего святилища.
— Не финти, вождь, — сказал ему Вася. — Не только на алтаре, но и вообще. А то я вас знаю, придумаете какое-нибудь другое место для жертвоприношений.
— Еще пять нарядов, — тихо проговорил капитан, так, чтобы не слышал Вотамолас. — Он же вождь. Так что говори с ним повежливее. И чему вас только учат в этих летных училищах?
