Цицерон тут же изъявил желание отправиться к мармукам, но ваддаки убедили его подождать до рассвета. Дорога пролегала через горы и в темноте можно было запросто свалиться в пропасть.
Убедившись, что ему ничего не угрожает, Фуго снова улегся на шкуры и быстро уснул. Алеша устроился рядом с другом, но мысль о том, что капитан со спасателями находятся в деревне кровожадных мармуков и, возможно, не подозревают об опасности, не давала ему покоя. Алеша с ужасом думал, что может с ними произойти за эти несколько часов и от того не мог сомкнуть глаз. А ваддаки, наевшись и напившись сладкого молока балумов, принялись петь и плясать вокруг костров. Они взялись за руки и под веселую дробь барабанов и трели тростниковых дудочек начали скакать по площади. Длинная цепочка из ваддаков несколько раз протанцевала мимо Цицерона и наконец робот не выдержал.
— У нас на небе этот танец зовется Фарандолой*, — с видом знатока сказал он и тяжело поднялся на ноги. К нему тут же подлетели несколько ваддакских девушек, взяли его за манипуляторы, и робот неуклюже поскакал по площади. — А ещё у нас на небе есть танец, который называется вальс, сообщил Цицерон ближайшей девушке. — Хочешь, покажу, как его танцуют.
— Хочу, — со страхом и обожанием глядя на Громовержца, согласилась туземка. Тогда робот аккуратно поднял девушку над землей и закружился с ней по площади. У него так это ловко выходило, что все жители деревни остановились, а вскоре кто-то один начал в такт хлопать в ладоши и все поддержали его.
Цицерон волчком кружился по площади до тех пор, пока случайно не задел ногой за стену дома. Хлипкая хижина не выдержала удара грузового робота и завалилась на бок, а сам Цицерон не удержался и грохнулся на спину. Туземка упала вместе с ним, прямо роботу на грудь, и случайно нажала рукой на красную кнопку. Цицерон выключился и единственный фотоэлемент робота тут же погас.
— Он умер! — вскочив на ноги, в ужасе закричала девушка. — Я его убила! — Она закрыла лицо руками и отбежала подальше к костру.
Алеша, который все это время одним глазом наблюдал за чудачествами друга, вскочил и бросился к Цицерону. Он очень боялся открывать секрет робота диким туземцам, поэтому прежде чем включить его, закрыл грудь Цицерона собой и только после этого нажал на кнопку.
— Скорее вставай, — зашептал он. — Они думают, что ты умер.
— Я умер?! — поднимаясь, воскликнул робот. — Это неправда! Цицерон не умер! Цицерон бессмертен! — И тут же все жители деревни в восторге закричали: 'Громовержец жив! Громовержец бессмертен!'
Наплясавшись до изнеможения, ваддаки начали расходиться по своим домам. Уходя, они желали божественным пришельцам хорошего сна и просили разбудить их утром, когда гости соберутся покинуть деревню.
Ночевали Алеша с Фуго на улице у костра. Они отказались спать в доме у вождя, не желая причинять его домочадцам беспокойства, тем более, что ночь была очень теплой. К тому же мимикр панически боялся спать в доме туземцев и шепнул Алеше на ухо:
— Там насекомых гораздо больше, чем в лесу. И вообще, здесь безопаснее. Я пожалуй лягу поближе к этому танцору, то есть, Громовержцу.
А Цицерон довольно быстро починил разрушенную хижину, посоветовал хозяевам обмазать её глиной и прорезать в ней окошки. Он ещё долго болтал с туземцами, рассказывая, как хорошо, когда на подоконниках стоят горшки с цветами, а на окнах висят занавески. Туземцы не понимали, о чем говорит великий Громовержец, но из вежливости кивали головами и улыбались.
Наконец Цицерон угомонился. Он сел рядом со своими друзьями и, глядя на далекие звезды, замер. И только зеленый огонь его единственного фотоэлемента говорил о том, что Громовержец не только не спит, но и сторожит покой уснувшей ваддакской деревни.
Едва над лесом порозовело небо, как робот начал будить Алешу с Фуго.
— Пора, — гудел он. — Пока вы здесь спите, мармуки уже капитанский комбинезон пустили на носовые платки. Вставайте и не забудьте взять у ваддаков побольше еды, а то опять придется полдня колбасить по лесу.
Алеша чувствовал себя совершенно разбитым. Он проспал менее двух часов и смог разлепить глаза только после того, как Цицерон плеснул ему в лицо холодной воды. Своим густым басом робот разбудил и некоторых жителей деревни, которые тут же принялись поднимать остальных. Ваддаки легко прощались со своими жесткими постелями, чтобы проводить посланцев неба. Каждому из них хотелось на прощанье потрогать хотя бы пальцем железного Громовержца. И вскоре вся деревня снова выбралась на площадь.
В дорогу посланцам Воселаз подарил два холщовых мешка с фруктами и один кожаный — с молоком. В провожатые просилось очень много охотников, но посланцы выбрали уже знакомого им Тумбука. Осчастливленный ваддак гордо посматривал на соплеменников, а тем, кто оказывался рядом, говорил:
— Боги выбрали меня не случайно. Я их встретил, я и провожаю. Это знак. Не иначе как вождем когда-нибудь стану.
Чтобы как-то отблагодарить гостеприимных туземцев Цицерон достал из своего ящика хромированный гаечный ключ и торжественно вручил его вождю.
— Это тебе на память о Громовержце, — сказал он. — Этой штуковиной меня можно разобрать на части.
По толпе прокатился ропот изумления, а Воселаз с благоговением принял подарок и растроганно спросил:
— В этой маленькой вещице заключена такая сила?
— Да, — ответил робот. — Этим ключом можно даже разобрать небесную колесницу. Просто надо знать, как это делается.
— Благодарю тебя, о великий Громовержец, — дрогнувшим голосом проговорил Воселаз. — Твой бесценный подарок я буду хранить в святилище вместе с остальными священными реликвиями. Принесите сосуд Гармы, приказал вождь двум туземцам, и те бросились к каменной башне выполнять распоряжение.
Через минуту перед Воселазом поставили большой глиняный горшок, украшенный разноцветными камешками. Вождь вполголоса прочитал над ним какое-то заклинание и только после этого запустил внутрь руку.
Из священного горшка Воселаз достал большой согнутый гвоздь и показал его гостям.
— Это коготь Гармы, он помогает в бою и на охоте — торжественно проговорил вождь. — Две луны назад мои охотники ходили поклониться священной горе Баррум и гора подарила им эту замечательную реликвию.
— А разве они не видели на горе Баррум других… посланцев? — спросил Алеша.
— Нет, — ответил вождь. — Но я слышал, что там останавливались посланники Гармы и может даже… сам Гарма.
— Значит научную станцию завалило давно, — проговорил Цицерон.
Вождь снова полез в горшок и вытащил оттуда пластиковую бутылку из-под фруктового сока.
— А это священный сосуд Гармы, из которого наверное он пил нектар*.
Следующий предмет оказался замусоленной частью рукава от мужской сорочки в крупную клетку. Вождь бережно развернул её и с трепетом в голосе сказал:
— А это часть одежды Гармы. Если её приложить к кровоточащей ране, то она быстро заживает. Мы многих уже вылечили таким образом.
— Это видно, — сказал Цицерон, глядя на грязный обрывок рукава.
Последнее, что достал Воселаз, был маленький клочок бумаги, на котором отчетливо виднелась какая-то надпись.
— А это… — начал вождь, но Алеша не дал ему договорить:
— Это же записка! — выкрикнул он. — Вернее, вторая половина той записки, которую оставили ученые. Дайте пожалуйста посмотреть. — Немного поколебавшись, Воселаз отдал листок Алеше, и тот прочитал её про себя:
'…бучих песков. Однажды мы едва не потеряли двух своих товарищей в этом гиблом месте. Прямо на юг от нас живут дикие племена. Мы постараемся обойти их и по реке добраться до долины, где и поселимся
