сказывается характернейшая черта мировоззрения Салтыкова — демократа и просветителя, — его постоянная борьба за пробуждение масс к сознательной жизни, за их идейное воспитание, с целью вырвать эту социальную силу из плена темноты и страдательного служения реакции и заставить ее работать в направлении прогрессивных общественных идеалов.
«Помои» — издание ежедневное. — Наименованием «Помои» Салтыков заклеймил как газеты реакционного лагеря, злобно и клеветнически выступавшие против освободительного движения и его деятелей, так и буржуазную печать, отмеченную чертами беспринципности, продажности, торгашества. В конце 1879 г. Салтыков писал П. В. Анненкову: «Я — литератор до мозга костей, литератор преданный и беззаветный — и, представьте себе, я дожил до «Московских ведомостей», «Нового времени», дожил до того, что даже за «Голос» берешься как за манну небесную. Думается: как эту ту же самую азбуку употреблять, какую употребляют «Московские ведомости», как теми же словами говорить? Ведь все это, и азбука и словарь, — все поганое, провонялое, в нужнике рожденное. И вот, все-таки теми же буквами пишешь, какими пишет и Цитович, теми же словами выражаешься, какими выражаются Суворин, Маркевич, Катков!» (письмо к П. В. Анненкову от 10 декабря 1879 г.). Страстным презрением, звучащим в этой диатрибе, напоено и сатирическое выступление против «помойной» прессы в «мартовском письме». Ближайшим прототипом для ноздревских «Помой» послужило суворинское «Новое время». В статье 1912 г. «Карьера» Ленин писал: «Новое время» Суворина на много десятилетий закрепило за собой <…> прозвище «Чего изволите?»[393]. Эта газета стала в России образцом продажных газет. «Нововременство» явилось выражением, однозначащим с понятиями: отступничество, ренегатство, подхалимство. «Новое время» Суворина — образец бойкой торговли «на вынос и распивочно». Здесь торгуют всем, начиная от политических убеждений и кончая порнографическими объявлениями» (В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 22, стр. 44). Указание, что Ноздрев «осуществил свое намерение» о выпуске «новой газеты», в которой «все новости самые свежие будут получаться <…> из первых рук, немедленно и из самых достоверных источников», следует сопоставить с такими словами Салтыкова из письма его к Белоголовому, относящемуся как раз ко дням начала работы над 11-м «письмом»: «А псы Краевский и Суворин процветают. Последний получил разрешение издавать еще газету — в Москве. Вероятно, это будет вроде перепечатки «Нового времени», но суть в том, что телеграммы будут получаться в Москве и за Москвой раньше. На этой струне играли «Московские ведомости», и в этом смысле Суворин, вероятно, нанесет им удар. И то хорошо, что хотя одна гадина съест другую» (письмо к Н. А. Белоголовому от 25 января 1882 г.).
…Главный воротило в газете — публицист Искариот. — Намек на Иуду Искариота революционного движения Дьякова-Незлобина, проделавшего путь от участия в нечаевском кружке 70-х годов и эмиграции к ренегатству. Еще находясь за границей, Дьяков напечатал в 1875–1876 гг. в катковском «Русск. вест.» ряд грязных пасквилей на деятелей революционной эмиграции (вышли в 1881 г. сборниками «Рассказы» и «Кружковщина»), был затем корреспондентом «Моск. вед.» в Сербии, в 1880 г. вернулся в Россию и стал соредактором и основным сотрудником в казенно-полицейской газете «Берег», издававшейся в 1880–1881 гг. одним из публицистов крайней реакции П. Цитовичем (см. о нем в комментарии к «За рубежом») на средства департамента полиции. Принято думать, что именно «Берег» и изображен в «Помоях», а его редактор-издатель Цитович — дан сатирически в образе «Ноздрева». Такое представление неправильно. Этот казеннокоштный орган «истинно русской мысли» с самого начала своего короткого существования дискредитировал себя решительно во всех прослойках читательской аудитории, не сумев даже оказать услуг государственному аппарату самодержавия и был закрыт в 1881 г. за ненадобностью; он не имел, строго говоря, никакого влияния и «прославился» лишь непристойно-грубой, хулиганской «словесностью» по адресу либерально-радикальной журналистики. Салтыковская сатира била по более могущественным и активным силам реакционной и буржуазной печати — все тем же «Моск. вед.», «Новому времени» и др. «Берег» же затронут в ней лишь мимоходом, как совпадавший по основному тону с названными органами и вообще с «уличной» литературой.
«Ах, почто за меч воинственный // Я свой посох отдала?» — Из «Орлеанской девы» Шиллера в переводе Жуковского (4-е действ.). Выбор текста связан, возможно, с темой о «кровопийственных дамочках». См. ниже прим. к стр. 491.
«Урожденная Сильвупле» — «Урожденная Пожалуйста» (франц. s’il vous plaît).
Статья подписана: «Бывший начальник штаба войск эфиопского принца Амонасро из «Аиды». — Намек на националистическую публицистику неоднократно упоминавшегося уже генерала Фадеева, который одно время командовал армией египетского хедива в Африке.
Искариот… разбирает по суставчикам газету «Пригорюнившись сидела». — Под этим псевдонимом подразумевается печать либерального лагеря: «Голос» (Краевского), «Порядок» (Стасюлевича) и др. Газеты этого направления отрицательно относились к революционному движению 70-80-х годов, что не спасало их, однако, от самых резких обвинений в политической неблагонадежности, в «проповеди анархии» и т. п. как со стороны реакционной прессы, так и со стороны цензуры (обе названные газеты после многократных цензурных кар были прекращены властями).
«Воззри в лесах на бегемота… — Из «Оды, выбранной из Иова…» Ломоносова.
По всякому вопросу непременно писать передовую статью… — Намек на знаменитые передовицы «Моск. вед.», писавшиеся Катковым в течение почти двух десятков лет ежедневно по самым разным вопросам внутренней и внешней политики (отдельно изданные эти «передовые» заняли 25 объемистых томов большого формата).
…Прямо от своего имени объявляет войны, заключает союзы и дарует мир. — Намек на того же Каткова, точнее, на то исключительное влияние, которое он приобрел как вдохновитель и трубадур реакции, на внутреннюю и внешнюю политику Александра III.
…два-три исключения… — К таким «исключениям» Салтыков бесспорно относил Л. Толстого, Тургенева, Гл. Успенского, а также, несомненно, самого себя.
«Последние тучи рассеянной бури». — Неточно из стихотворения Пушкина «Туча».
Ego υos! — Неточно (нужно Quos ego!) из «Энеиды» Вергилия; грозный окрик Нептуна разбушевавшимся стихиям.
…слогом литератора-публициста Евгения Маркова. — Выпад против критических статей этого писателя (ранее близкого к демократическому лагерю, потом отошедшего от него), в которых он выступал апологетом теории самодовлеющего искусства. В статье «Когда же наступит мир в литературе?» («Голос», 15 декабря 1881 г.) Марков, резко выступая против Некрасова и созданной им «поэзии злободневности», противопоставляет ей «безмятежную музу Пушкина» и спрашивает: «не пора ли нашей литературе отдохнуть от опустошающих споров «минуты» под сенью гения Пушкина?» Эти слова в легкой перефразировке и с очевидным намеком также на юбилейные пушкинские статьи Каткова в «Московских ведомостях» 1881 г. прямо используются Салтыковым несколько выше, там, где он пишет: «Ведь это только шутки шутят современные Ноздревы, приглашая литературу отдохнуть под сению памятника Пушкина».
Я признаю, что в современной русской литературе на первом плане должна стоять газета и что в этой газете должна господствовать публицистика подсиживания, сыска и клеветы. — Газетное дело в России, после отмены крепостного права, быстро оказалось (за исключением официальной казенной печати) в подчинении стремительно развивавшегося капитализма. Уже первым русским буржуазным газетам «Голосу», «С.-Петербургским ведомостям», «Новому времени» и др. были присущи черты их европейских собратий — торгашество, оппортунизм, беспринципность. Попытки литераторов революционно-демократического лагеря, в частности, Некрасова, создать газету своего направления пресекались цензурой. Сказанным объясняется отрицательные суждения Салтыкова о
