Ажурный прозрачный трап, которым пилот летающего диска выстрельно и с поражающей точностью дотянулся до корпуса «Атлантиса», казался прозрачным и невесомым. Ступать на него было так же рискованно, как ступать на лунную дорожку.
— Можете взойти на корабль, капитан, — отчетливо услышал фон Риттер слова, которые никто из двоих спутников его вслух не произносил. Да и голос, который прозвучал в сознании барона, казался таким же эфирным, как и сопровождавшая их мелодия. — На борту диска «Веритас» вы будете находиться под покровительством благословенного Космосом Правителя Внутреннего Мира.
Как вскоре понял барон, это «можете взойти» было лишь данью вежливости, потому что он как-то непроизвольно ступил на трап вслед за Консулом и с церемониальной медлительностью направился в сторону летающего диска. Однако после нескольких шагов что-то заставило его оглянуться: видно, пилот решил продемонстрировать ему, как ведет себя тот, кто в числе приглашенных Правителем не оказался.
Дело в том, что командир субмарины «Атлантис» тоже попытался ступить на трап, однако, наткнувшись на невидимую стену, лихорадочно ощупывал ее руками, пытаясь убедиться, что перед ним действительно стена.
«Стало быть, раньше его пропускали беспрепятственно, и он даже представить себе не мог, что существует еще и такая вот система защиты летающего диска — понял фон Риттер. — Для вас же, барон, это должно послужить наглядным уроком того, как вежливо здесь умеют демонстрировать высокому собранию свое негостеприимство».
Куда и каким образом исчез Консул, барон так и не понял. Он оказался в небольшой каюте с насыщенным кислородом, ионизированным воздухом, и все тот же эфирный обладатель едва заметного, под горно-баварский, акцента пригласил его сесть в кресло, перед которым призывно высвечивался голубовато-лазурный экран. Как и следовало предполагать, уже спустя несколько мгновений этот успокаивающе воздействующий на восприятие и саму психику экран вполне комфортно заменил барону иллюминатор.
Командир «Швабенланда», в свое время будучи подводником, не раз сожалевший по поводу того, что подводный мир за бортом его лишенной иллюминаторов боевой субмарины остается незримым, — теперь мог отчетливо видеть, как летающий диск опускается в глубину Лунного озера, а затем медленно движется в освещаемой им безжизненной черноте антарктических вод. Однако все подводное движение его продолжалось каких-нибудь две-три минуты, затем это странное небесно-океаническое судно легко вышло из воды и медленно поплыло в воздушном пространстве узкого извилистого тоннеля, уводившего куда-то в глубину антарктических гор Берега Принцессы Астрид.
Барон отчетливо видел, как розоватый гранит скального грунта по обе стороны от «Веритаса» сменялся антрацитовой чернотой базальта, затем переходил в мрамор, гранит и вновь в базальт или в какую-то иную скальную породу, определение которой не было для него, человека, не имеющего геологической подготовки, столь уж важным.
Куда важнее было заметить, что если в начале пути «Веритас» проходил по естественной — как показалось фон Риттеру — горной пустоте с почти необработанными стенами подземелья, то теперь он продвигался по искусственно проложенному, ровному тоннелю, который в конце концов привел его в огромное, даже для всевидящего экрана необъятное, пространство. Причем самое удивительное, что подземный мир этот вполне по земному был залит солнечным или каким-то иным, ярким и теплым сиянием, источник которого тоже оставался для фон Риттера невидимым.
Размеры сего подземного рая действительно должны были бы выглядеть очень внушительными, поскольку барон не видел ни стен его, ни поднебесья. Горячечно всматриваясь в большой бортовой экран, заменявший ему иллюминаторы, фон Риттер пытался уловить что-нибудь такое, что связывало бы окружающий его Внутренний Мир с миром наземным. И такое случалось.
Вот летающий диск завис над какой-то местностью, очень напоминающей наземную, и ничего, что цвета всего того, что открывалось взору полярного паломника, представали необычайно яркими и радужно контрастными. Как бы с высоты парящего над землей дирижабля, барон фон Риттер успел полюбоваться небольшим, почти неестественно яркой голубизны озером, окаймленным неровными, покрытыми ярко- зеленой травой берегами; ностальгически понаслаждаться видением небольшой сосновой рощи, посреди которой блистал ярко-пенной струей величественный водопад…
А еще ему позволено было мысленно повздыхать над стайкой холмов, напоминавших усеянными яркими цветами курганы; изумиться дивной, хотя и вполне земной красоте протекавшей между водопадом и озером извилистой речушки, берега которой кое-где были испещрены невысокими статуеобразными скалами; и, наконец, поразиться необычности раскинувшегося между невысокими холмами небольшого городка, здания которого представляли собой ажурные храмоподобные строения из какого-то легкого, вполне смахивающего на стекло, лазурного по цвету своему, но совершенно непрозрачного материала.
И когда между этими строениями, на берегу обсаженного пальмами бассейна, полярный паломник, наконец, увидел рослые, мускулистые, льняноволосые, лишь в серебристые повязки бикини облаченные фигуры атлантов — мужчин и женщин, — он, воздав хвалу Господу, воскликнул:
«Так вот где он, во всех Святых Писаниях обещанный Тобою рай земной! Что ж Ты так долго и человекобоязненно скрывал его от нас?! За какие грехи не пускал нас сюда?!»
И был поражен, когда на обращенные к Господу слова свои тотчас же получил эфирный, с горно- баварским акцентом и с истинно германской иронией молвленный ответ: «Не обольщайтесь, капитан цур зее, этот рай еще очень долго останется недоступным для вашей расы. В течение многих лет вы так и останетесь одним из очень немногих счастливчиков, которым был открыт доступ сюда, в столицу Новой Атлантиды город Акрос. Вы же, арийцы, будете обладателями только того «рая», который сами же и сумеете создать. Если только сумеете».
«Неужели сумеем?» — Риттер попытался произнести это вслух и был очень удивлен тем, что не в состоянии услышать собственных слов.
«С нашей великодушной помощью, естественно».
«Она действительно будет великодушной», — вновь попытался произнести фон Риттер, однако эфирный голос вполне по-человечески предупредил его:
«Не напрягайтесь, капитан. Мы куда лучше слышим то, что произнесено мысленно. Но и с мыслями своими тоже будьте… предельно осторожными. Особенно в те минуты, когда вас призовут в Золотую Пирамиду Жизни для общения с Правителем Внутреннего Мира и с Духовным Хранителем Священных Истин этого мира».
«Это разные люди? С Правителем — ясно, правитель — он везде правитель. А кто такой Духовный Хранитель Священных Истин? Местный епископ?»
Эфирный Наставник, как назвал его про себя фон Риттер, помолчал; вполне возможно, что он с кем-то консультировался, и консультантом этим, скорее всего, мог выступать Консул.
«В обычном, земном восприятии, — наконец вновь заговорил Эфирный Наставник, — он предстает как Великий Шаман. Не первосвященник Рима или Константинополя, а именно Великий Шаман. Сибириды так и называют своего Духовного Хранителя. Мы не знаем, как станут называть в Рейх-Атлантиде вас…»
«Меня?! — изумился, причем впервые сделал это мысленно, фон Риттер. — А почему меня, не прими океан душу мою?!»
«Простите, капитан, я не знал, что вас еще не известили об уготованном вам предназначении. Но думаю, что, прежде чем предстать перед Правителем и Высшим Советом Внутреннего Мира, вам следует осознать, к какой великой миссии вас готовят, тогда и сами вы окажетесь более подготовленным к этой беседе, и облегчите задачу высшим руководителям Внутреннего Мира».
«Благодарю вас, э-э…» — запнулся командир «Швабенланда», вспомнив, что не знает имени своего собеседника.
«Называйте меня так, как уже успели мысленно назвать, — Эфирным Наставником, — благодушно подсказал собеседник. — Мне это импонирует».
«Благодарю вас, Эфирный Наставник, — еще раз поблагодарил фон Риттер, видя на экране перед собой вершину огромной золотистой — то ли из стекла, то ли из чистого золота, или еще какого-то, возможно, совершенно неведомого там, на поверхности Земли, материала возведенной пирамиды. — Это и есть ваша Золотая Пирамида Жизни?»
