— Он подсмеивается надо мной.
— Тем не менее он всё о тебе знает, хотя я ему ничего не рассказывала.
— Потому что он сын своего отца.
— Он почтителен к родителям.
— В действительности, он не хочет терять тебя и только прикрывается мной.
Говоря откровенно, я почти ничего не знаю о своём сыне Дзёкити, наследнике дома Уцуги. По- видимому, мало на свете отцов, которые так плохо осведомлены о своих драгоценных отпрысках. Он окончил экономический факультет Токийского университета и поступил работать в акционерное общество Pacific Plastic[49]. Но я плохо представляю, чем он занимается. Его фирма, как будто, покупает резину у химической компании Мицуи и делает фотографическую плёнку, полиэтиленовые покрытия, предметы из полиэтилена, вёдра, тюбики для майонеза и так далее. Завод находится в Кавасаки[50], но основное отделение в Токио, на Нихонбаси, где он и служит. Скоро его, кажется, сделают начальником отделения, но какое у него жалованье и какие премии он получает, мне неизвестно. В будущем он станет главой семьи, но пока глава я. Содержание семьи до некоторой степени лежит на нём, в основном же на это идут мои доходы с недвижимости и акций. Ещё несколько лет назад хозяйство в доме вела моя жена, но потом оно перешло в руки Сацуко. По словам жены, Сацуко очень хорошо ведёт дела и тщательно просматривает все счета от лавочников. Иногда она заходит на кухню, проверяет содержимое холодильника. Прислуга дрожит, заслышав имя молодой хозяйки. Любящая новшества, Сацуко установила в кухне машину для переработки отходов и выговаривала О-Такаси за то, что та бросила в неё картофель, который ещё можно было есть.
— Если испортилось, нужно отдать собаке. Вам нравится кидать сюда всё что попало. Лучше бы я не покупала такую машину, — жаловалась Сацуко.
Но кроме того моя жена говорит, что Сацуко до предела сокращает домашние расходы, мучит прислугу, а сэкономленное кладёт себе в карман и, ограничивая остальных, сама купается в роскоши. Иногда она поручает О-Сидзу проверить на счётах расходы, однако большей частью занимается этим сама. Налогами у нас ведает управляющий, но все вопросы с ним решает она. Дел у молодой хозяйки очень много, и всё спорится в её руках. Без сомнения, эти качества Дзёкити очень нравятся. С этой точки зрения сейчас положение Сацуко в доме Уцуги очень прочное, и она необходима даже Дзёкити.
Когда моя жена возражала против женитьбы, Дзёкити отвечал:
— Да, она бывшая танцовщица, но я уверен, она прекрасно будет вести хозяйство. Я вижу, что у неё есть к этому способности.
В то время он говорил наобум, вряд ли он был настолько прозорлив. Её способности проявились после замужества, а до этого она и сама, наверное, не подозревала о своём даре.
Признаюсь, давая разрешение на брак, я не думал, что он продлится долго. Дзёкити вспыхивает и быстро гаснет, я сам был таким в молодости, но сейчас я не сказал бы, что дело обстоит так просто. В первое время женитьбы Дзёкити был влюблён по уши, а потом явно поостыл. На мой взгляд, Сацуко гораздо красивее, чем была до замужества. Скоро десять лет, как она вошла в наш дом, и с каждым годом только хорошеет. Особенно красивой она стала после рождения сына. В ней ничего не осталось от бывшей танцовщицы. Впрочем, наедине со мной она нарочно воскрешает свои прежние ухватки. Может быть, она так же вела себя наедине с Дзёкити в то время, когда они любили друг друга, но всё кончено. Ценя в ней прежде всего организаторские способности, не думает ли мой сын, что лишиться её было б крайне неудобно? Когда она притворяется невинной, она, как ни крути, производит впечатление достойной дамы. Речь и манеры у неё бойкие, она очень прозорлива, при этом так обаятельна, так любезна, так тактична! Внешне так оно и есть, и Дзёкити в глубине сердца этим гордится. Вряд ли он намерен разводиться, и если даже замечает что-то предосудительное, то смотрит на это сквозь пальцы, тем более что она так безупречно себя ведёт…
…Вчера вечером Дзёкити приехал из Кансай и сегодня утром уехал в Каруидзава…
…Днём с часу до двух спал, а потом, лёжа в постели, ждал господина Судзуки. Раздался стук в дверь ванной, и я услышал голос:
— Я закрываю.
— Пришёл твой красавец?
— Да, — голова Сацуко на мгновенье показалась в дверях, и тут же с шумом дверь захлопнулась. Лицо сразу же скрылось, но я успел заметить, что выражение его было чрезвычайно холодным и нелюбезным. Она первой принимала душ, с её шапочки капала вода…
…Сегодня господин Судзуки не пришёл, но днём, после обеда, я оставался в спальне настороже. Сегодня опять раздался стук в дверь и послышался голос Сацуко: «Закрываю». На тридцать минут позже, чем вчера. В комнату ко мне она не заглянула. В четвёртом часу я попытался тихонько повернуть ручку двери — закрыто. Когда я в пять часов лежал на доске, Харухиса, проходя по коридору, сказал мне:
— Дядюшка, большое спасибо. Благодаря вам я избавлен от каждодневной заботы.
Я не мог видеть его лица, а мне хотелось бы знать, с каким выражением он произнёс эти слова.
В шесть часов, гуляя по саду, я спросил у Сасаки:
— А Сацуко дома нет?
— Мне кажется, некоторое время назад хильман выехал из гаража, — ответила она.
Она пошла справиться у О-Сидзу и, возвратившись, подтвердила:
— Молодая госпожа уехала.
…Днём спал с часу до двух. Когда проснулся, повторилось всё, как было восьмого…
…В иглоукалывании перерыв. Сегодня после обеда было иначе, чем девятого. Вместо: «Закрываю» я услышал: «Дверь открыта», в дверях показалось весёлое лицо. Слышалось, как льётся вода.
— Он сегодня не приходил?
— Нет. Входи, пожалуйста.
Как только я это услышал, я двинулся в ванную. Она немедленно спряталась за занавесками.
— Сегодня я дам себя поцеловать.
Шум душа прекратился, и из-за занавески показалась её нога.
— Как? Опять как на приёме у гинеколога?
— Выше колена и не проси. Зато я выключила душ.
— В виде вознаграждения? Этого мало.
— Как хочешь. Я не заставляю. Но сегодня можно не только приложить губы, разрешаю коснуться языком.
Так же, как двадцать восьмого июля, я нагнулся к её ноге и прикоснулся губами к тому же месту на икре. Я спокойно касался языком кожи, это было что-то похожее на поцелуй. Медленно спустился к пятке. Против моего ожидания она не возражала, позволяя мне делать, что я хотел. Я дошёл до подъёма ноги, потом до большого пальца. Встав на колени, я приподнял её ногу и взял в рот три пальчика: большой, второй и третий. Прижался губами к своду плюсны. Подошва мокрой ноги была столь же обольстительна, как и выражение её лица.
— Довольно.
Неожиданно из душа хлынула вода. Её нога, моё лицо, моя голова — всё стало мокрым.
В пять часов Сасаки пришла напомнить мне, что пора лежать на доске. Поглядев на меня, она сказала:
— У вас глаза красные.
