Вот уже несколько лет у меня часто к белкам глаз приливает кровь, и поэтому они всегда немного красны. При внимательном взгляде на окружность зрачка под роговицей видно множество тонких кровяных сосудов. Мне исследовали глазное дно, боясь кровоизлияния, и сказали, что глазное давление для моего возраста нормально. Но если глаза наливаются кровью, это значит, что пульс учащается и давление повышается. Поэтому Сасаки сразу же начала щупать запястье.
— Пульс более девяноста. Что вы делали?
— Ничего особенного.
— Надо измерить давление.
Волей-неволей мне пришлось лечь на диван в кабинете. Десять минут лежал спокойно, потом она затянула мне правую руку резиновым жгутиком. Сфигмоманометра мне не было видно, и о результате я мог догадываться по выражению лица Сасаки.
— Как сейчас вы себя чувствуете?
— Хорошо. А давление высокое?
— Около двухсот.
Когда она так говорит, это значит, что выше двухсот. Непременно должно быть 205–206 или даже 220. Несколько раз у меня давление поднималось до 245, но я не был так испуган, как врач. Я примирился с мыслью, что ничего не поделаешь, когда-нибудь настанет конец.
— Сегодня утром было 145 на 80. За это время ничего особенного не произошло. Отчего же давление так резко поднялось? Очень странно. Стул у вас не был слишком твёрдый? Вы не тужились через силу?
— Нет.
— Что же произошло? Ума не приложу.
Сасаки в недоумении склонила голову. Я молчал, прекрасно понимая, в чём дело. Я ещё чувствовал на губах незабываемое ощущение от прикосновения к своду плюсны. Без сомнения, давление поднялось в тот момент, когда я держал во рту три пальчика Сацуко. Лицо моё пылало, кровь ударила в голову, я чувствовал, что вот-вот умру от апоплексического удара, что уже умираю. Я давно был готов умереть в таких обстоятельствах, но всё-таки мысль о скорой смерти меня испугала. Изо всех сил стараясь успокоиться, я убеждал себя, что не надо так волноваться, но при этом, как ни странно, продолжал обсасывать её пальчики. Чем больше я думал, что этого не следует делать, тем более я становился безумным. Я сосал её пальцы, думая, что умираю. Мою грудь попеременно пронизывали страх, возбуждение, наслаждение, — и я почувствовал острую боль, как при приступе стенокардии. После этого прошло более двух часов, а давление так и не снизилось.
— Сегодня не будем лежать на доске. Вам надо успокоиться, — с этими словами Сасаки насильно потащила меня в спальню и положила в постель…
В девять часов вечера Сасаки вновь вошла ко мне, держа в руках сфигмоманометр.
— Давайте ещё раз измерим давление.
К счастью, давление опустилось до обычного. 150 на 87.
— Прекрасно. Теперь я спокойна. Было 223 на 150.
— Такое время от времени случается.
— Даже если редко… уж слишком высокое. Хотя это продолжалось всего два часа.
Не только Сасаки успокоилась. Говоря по правде, я сам вздохнул с ещё большим облегчением. Но в то же время я думал: «Вряд ли меня что-нибудь удержит, если такая безумная возможность представится и впредь. Это не любимый Сацуко pinky thriller[51], нельзя отказываться от столь далеко зашедшего приключения. Что из того, что я умру?»…
…В третьем часу пришёл Харухиса, пробыл около двух-трёх часов. Сразу после ужина Сацуко ушла из дому. Сказала, что пошла смотреть «Карманника» с участием Мартена Ласаля [52] в «Скала», потом пойдёт в бассейн Prince-Hotel[53]. Представляю, как выглядят её белые плечи и спина при открытом сзади купальнике в лучах вечернего освещения…
…Сегодня опять, приблизительно в три часа дня, был сеанс pinky thriller'a. Но сегодня глаза не покраснели, и давление, кажется, не повышалось. До некоторой степени я разочарован. Если глаза не наливаются кровью и давление не поднимается выше 200, я не чувствую удовлетворения…
Ночью Дзёкити приехал из Каруидзава. С завтрашнего понедельника он должен быть на работе.
…Сацуко рассказала, что вчера после долгого перерыва ездила в Хаяма [54] купаться. Оставшись со мной, она этим летом не могла поехать на море. Но она очень любит загорать. Кожа у неё белая, как у иностранцев, и от загара становится розовой. Треугольный вырез от шеи до груди стал розовым, а живот под купальником остался белым. Чтобы показать мне свой загар, она сегодня позвала меня в ванную.
Сегодня опять приходил Харухиса.
…Сегодня опять была сцена pinky thriller'a. Однако она немного отличалась от предыдущих. Сегодня Сацуко появилась в сандалиях на каблуках и оставалась в них, принимая душ.
— Для чего ты надела эти сандалии?
— Когда в мюзик-холле девушки выходят голыми на сцену, на них ничего нет, кроме таких сандалий. Ты сам сходишь с ума от ног — разве тебе не кажется это соблазнительным? Иногда можно увидеть подошву ноги.
Всё это было прекрасно, а потом произошло вот что.
— Не знаю, не разрешить ли тебе сегодня necking?
— Что такое necking?
— Не знаете? Разве ты совсем недавно не делал это?
— Поцелуй в шею, что ли?
— Да. Это своего рода petting.
— А это что такое? Я такого английского не знаю.
— Как трудно со стариками! Это значит «ласкать всё тело». Можно сказать и heavy petting. Надо сначала выучить тебя современному языку.
— А-а! И ты разрешаешь себя поцеловать?
— Будь благодарен.
— Я вне себя от радости. Но с чего такая перемена? Боюсь, мне придётся расплачиваться.
— Да уж приготовься.
— Выкладывай, чего ты хочешь.
— Ну что бы там ни было — целуй.
Я не устоял перед искушением. Более двадцати минут я наслаждался этим самым necking'ом.
— Я выиграла. Теперь ты не можешь отказать мне.
— Чего же ты требуешь?
— Только не падай в обморок.
— Ну, говори.
— С некоторых пор я хочу иметь одну вещь.
— И что это?
— Cat's eye.
