В голове молодого человека вертелась единственная мысль: «Шанс упущен».
Он не понимал, как быть дальше и что делать. Царившая в душе сумятица порождала чувство вины, которое лишь усугубляло ее. Брансену казалось, что его засасывает куда-то вниз.
«Как ловко Доусон Маккидж обвел нас вокруг пальца! Отряд воинов за порогом, наше положение безнадежно. Этот хитрец заманил нас в идеальную ловушку», — думал Брансен, сидя в маленьком доме, спиной прислонившись к двери, с гематитом на лбу под черной шелковой косынкой.
— Можно сбежать через заднее окно и перелезть за стену, — предложила Кадайль, повязывая мужу на руку повязку, которая теперь, когда его разоблачили, была не более чем украшением. — Мы скроемся в густом лесу прежде, чем Доусон и его люди обнаружат наше отсутствие.
— И куда пойдем? Нет, — Брансен решительно покачал головой, — этому лесу нет конца. Даже если допустить, что ты сможешь идти, подумай о матери. Она уже немолода.
— Тогда иди один, — настаивала Кадайль. — Прошу тебя, Брансен. Какой из тебя наемник? Разве ты будешь получать удовольствие, убивая альпинадорцев, которые ничего плохого тебе не сделали?
— Выбирать не придется, — ответил молодой человек, повторяя слова Доусона.
— Беги!
— И оставить вас на милость леди Гвидры? Ты же слышала, что сказал Доусон.
— Он нас не обидит.
— Еще как обидит, миледи, — отозвался Маккидж, заглянув внутрь. — Это прискорбно, но верно.
Брансен зло посмотрел на вангардца и инстинктивно схватился за свой великолепный меч. Но Доусон был прав. Если бы не он, монахи уже убили бы Разбойника, опасаясь гнева владыки Делавала.
— Вы не понимаете, в каком мы положении, — продолжал воин, входя в дом. — Нас прижали к заливу. Самхаисты и их монстры вырезают наш народ целыми деревнями. Мужчин, женщин, детей — всех! Даже скотину не щадят. Поймите, я вовсе не горжусь тем, что обманул вас, но, если что, свою угрозу выполню, можете не сомневаться, — сказал Доусон и в упор посмотрел на Брансена. — А теперь пора, — объявил он и исчез в дверном проеме.
Кадайль, а затем и Каллен, ошарашенные произошедшим, в отчаянии бросились на шею Брансену. Их плечи сотрясались от рыданий. Молодой человек тихонько отстранился, чтобы устоять на ногах, поцеловал жену в щеку и вытер ее слезы, хотя на их место тут же набежали другие.
— Я вернусь, — пообещал он. — Не сомневайся.
С этими словами Брансен вышел вслед за Доусоном.
Глава пятнадцатая
ЭХО ИКОРНОГО ПОЯСА
— Не отвлекаться! Иначе не выживете. — Брат Джавно старался перекричать шум битвы, снова разгоревшейся под крепкими стенами часовни.
Снизу летели копья, наспех выструганные из палок, в ответ на варваров градом сыпались камни. Слышался постоянный стук деревянных молотов о каменную кладку — это варвары безрассудно пытались пробить неприступную стену, вызывая насмешки монахов.
Два молодых абелийца переглянулись с очевидным беспокойством, и это было понятно. Им сейчас предстояло оказаться в самом центре вражеского войска!
— Брат Фальдо, ваша задача в том, чтобы удержать силу серпентинита, — повторил Джавно. — Любой ценой! Даже если вам в грудь воткнут копье, не позволяйте его магии рассеяться!
Фальдо надел на плечо большой, но удивительно легкий щит и послушно кивнул. Второй доброволец, брат Муркрис, взял напарника за руку, и они вместе нехотя подошли к секретной двери в той стене, у которой шла самая горячая схватка. Муркрис подставил Джавно ладонь. Тот кивком приказал брату Фальдо установить серпентинитовую защиту и вложил в руку подающего надежды собрата рубин, камень огня.
Через мгновение обоих монахов охватило бело-голубое сияние.
— Идите в самую гущу, — шепнул Джавно.
По его сигналу двое других братьев быстро распахнули дверь. Джавно вытолкал перепуганную парочку наружу, заскочил обратно и без сил оперся о стену, понимая, что они не продержатся долго.
Действительно, не успели монахи и шагу ступить от двери, как их уже заметили. Фальдо благоразумно заслонился щитом и сосредоточился на серпентините. В щит попало сначала одно копье, затем другое, но он сумел сохранить магическое прикрытие. Варварское оружие из многослойного дерева, обтянутое кожей, не могло пробить хитроумный волшебный кокон.
Но альпинадорцы отважно наступали и в какой-то момент протаранили Фальдо так сильно, что тот ударился плечом о свой щит, пошатнулся и едва не упал. Абелиец кое-как удержал серпентинитовую защиту, но руку напарника выпустил как раз в ту секунду, когда Муркрис с помощью рубина создал огромную шаровую молнию.
Связь с Фальдо порвалась. Муркрис остался без защиты от созданного им самим огненного шара и полыхнул вместе с несчастными варварами.
Отовсюду раздались крики, стоны, кругом гудело пламя. Растерявшийся и потрясенный брат Фальдо, не зная, что делать, сквозь дым попятился назад к двери. Кто-то ударил его по спине, но монах успел забежать внутрь. Джавно и другие товарищи заперли за ним дверь.
— Я держал защиту, — сквозь рыдания пытался объяснить молодой абелиец, внезапно осознав, что смерть друга Муркриса на его совести.
Не успев договорить, он упал. Оказалось, что в спину Фальдо ударило копье, пробившее почку.
— Отнесите его к отцу де Гильбу, — крикнул Джавно двум другим монахам и устремился вверх по лестнице, ведущей к парапетам.
Там он обнаружил, что собратья почему-то перестали швырять камни в противника, перегнулся через стену и все понял.
Альпинадорцы убегали, а на земле, прямо под Джавно, лежали не меньше семи человек. Было невозможно понять, мужчины это или женщины. Одни не двигались, другие корчились в предсмертной агонии. Одежда пригорела к их пузырящейся коже. Муркриса он узнал по платью, которое все еще тлело. Повинуясь инстинкту, монах чуть было не бросился ему на выручку, но в следующий момент понял, что молодой и подающий надежды абелиец уже мертв.
Джавно тяжело вздохнул и с камнем на сердце направился в покои отца де Гильба, молясь о том, чтобы выжил хотя бы брат Фальдо.
Проходя мимо группы монахов, с ужасом смотревших вниз, он остановился.
— Выйдите через секретную дверь и проверьте, нельзя ли спасти кого-нибудь из врагов. Поторопитесь и возвращайтесь немедленно, если заметите, что приближаются варвары.
Это распоряжение казалось Джавно сущим пустяком, без трудностей и особых последствий, кроме спасения от смерти одного-двух обожженных врагов. Но как он был не прав! Стоило монахам подойти к умирающим, как варвары ринулись обратно с такой яростью, которой Джавно и представить себе не мог. Братья благополучно вернулись, даже прихватили с собой одного тяжело раненного альпинадорца, но им пришлось запереть дверь на засов и потребовать поддержки с парапетов.
Варвары так беззаветно, с такой энергией бросались на стену, что, казалось, готовы были разбиться о нее. Никакой каменный дождь не мог отпугнуть их.
— Подоприте дверь! — скомандовал Джавно, и монахи в количестве не меньшем, чем те, кто стоял на стене и пытался отразить атаку, поспешили завалить вход камнями.
Из трех стычек эта была самой странной. Со стороны варваров погибла еще горстка людей, несколько были тяжело ранены, тогда как ни один монах серьезно не пострадал.
Но Джавно последняя битва расстроила больше всего. В глубине души он понял, что враги острова Часовни готовы погибнуть все до единого, лишь бы освободить своих сородичей. Такой дикой преданности он никогда не встречал.
Кормик испытывал те же переживания. Он с ужасом наблюдал и шаровую молнию, и возвращение варваров, и их самоотверженную вторую атаку.
