— Да, во главе с магистром… с настоятелем Де'Уннеро, — ответил Фрэнсис.
— Что ж, теперь мы можем вплотную заняться допросами пленников, — произнес Маркворт таким ледяным тоном, что у брата Фрэнсиса по спине забегали мурашки. — Магическая повязка кентавра у тебя?
Брат Фрэнсис извлек из кармана повязку.
— Отлично, — кивнул Маркворт. — Мне он нужен живым.
Он направился к двери. Брат Фрэнсис поспешил вслед за ним.
— Мне кажется, что другим пленникам тоже требуется помощь, — сказал он. Особенно трактирщице. Судя по всему, она серьезно больна.
— Может, им и требуется помощь, но нам они больше не нужны, — жестко отрезал Маркворт.
— Наверное, все же стоило немного помочь им, применив камень, — заикаясь проговорил Фрэнсис.
Смех Маркворта ударил его прямо в сердце.
— Ты что, не слышал моих слов? — спросил старик. — Они нам больше не нужны.
— Однако мы не собираемся их выпускать.
— Почему же, — возразил Маркворт, но прежде, чем брат Фрэнсис успел с облегчением улыбнуться, отец-настоятель добавил: — Мы их выпустим, когда придет их час предстать пред лицом Божьего гнева. А пока пусть гниют в своих темных норах.
— Но, отец-настоятель…
Под колючим взглядом Маркворта брат Фрэнсис умолк.
— Ты беспокоишься из-за каких-то двух человек, когда на карту поставлена судьба всей церкви, — отчитал его старик.
— Но если эти люди нам не нужны, зачем же держать их в заточении?
— Потому что, как ты помнишь, мы разыскиваем некую девчонку, и, если она уверена, что ее родители у нас, это может заставить ее явиться прямо к нам, — ответил Маркворт. — Пока она считает их живыми, какая разница, живы ли они на самом деле!
— Почему мы не можем сохранить им жизнь?
— Нам не нужны свидетели! — прорычал Маркворт, вплотную приблизив свое старое, морщинистое лицо к лицу брата Фрэнсиса. — Прикинь-ка, как отнесутся к их россказням. Все ли поймут, что страдания этой пары вызваны нашей заботой о большем благе? Кстати, ты не забыл про их сынка? Уж не желаешь ли ты, чтобы они публично тебя обвиняли?
Брат Фрэнсис сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Отца-настоятеля все глубже снедает навязчивая идея, да и он сам серьезно замешан во все эти дела. Ретивый брат вновь оказался на перекрестке. При всем своем послушании отцу-настоятелю и церкви, где-то в глубине сердца брат Фрэнсис сознавал, что пытки Чиличанков и кентавра являются злодеяниями. Но эти злодеяния совершались не без его участия. Если бы не власть Маркворта, его вина давно выплыла бы наружу. Ведь трактирщицу сломила прежде всего гибель сына.
— Нам нужно заманить сюда эту девчонку, — продолжал Маркворт. — Живы ее родители или нет — это уже не важно.
— Живы или убиты, — возразил Фрэнсис.
Эти слова он почти прошептал, так что вновь направившийся к лестнице Маркворт их не услышал. Молодой монах сделал еще один глубокий вдох. Потом он выдохнул, загасив робкий огонек сострадания в своем сердце. Там опять стало темно. Да, им приходится заниматься отвратительным и жестоким делом, — мысленно сказал он себе. Он выполняет распоряжения отца-настоятеля Абеликанской церкви — человека, ближе кого бы то ни было стоящего к Богу.
Брат Фрэнсис поспешил за Марквортом, чтобы открыть ему дверь на лестницу.
— Петтибва? Петтибва, почему ты не отвечаешь? — уже в который раз повторял Грейвис Чиличанк.
Еще вчера вечером они переговаривались через стену, разделявшую их камеры. Голос жены, доносившийся из кромешной тьмы, служил ему немалым утешением.
В самих словах Петтибвы было мало утешительного. Грейвис знал: смерть Греди, словно проказа, разъедала ей сердце и душу. Внешне Грейвису приходилось еще тяжелее: его пытали более жестоко и изощренно. Малейшее движение отзывалось острой болью в его старых костях, многие из которых были перебиты. Ему почти не давали есть. При всем этом он не сомневался, что душевные терзания Петтибвы значительно превосходят его телесные муки.
Грейвис снова и снова звал жену, умоляя ее отозваться.
Петтибва не слышала призывы мужа. Все ее внимание было обращено внутрь. Она находилась в длинном туннеле, и далеко впереди, возле ярко освещенного выхода, увидела Греди, протягивающего к ней руки.
— Я вижу его! — воскликнула Петтибва. — Это он, Греди, мой мальчик.
— Петтибва, ты слышишь меня? — продолжал звать Грейвис.
— Он указывает мне путь! — снова воскликнула Петтибва, и в голосе ее появилась давно утраченная сила.
У Грейвиса от отчаяния и ужаса округлились глаза. Петтибва умирает! Она с радостью покидает его и весь этот жестокий и отвратительный мир!
Грейвису инстинктивно захотелось крикнуть и попытаться вернуть ее назад. С уст уже были готовы сорваться мольбы не покидать его.
Но он вовремя спохватился и погасил в себе своекорыстные желания. Петтибва готова уйти; значит, она должна уйти. В своей следующей жизни она обязательно попадет в лучшее место, чем этот мир.
— Иди к нему, Петтибва, — дрожащим голосом крикнул Грейвис, и слезы покатились по его впалым щекам. — Иди к Греди, обними нашего мальчика и скажи, что я его тоже очень люблю.
Грейвис замолчал, и ему показалось, что вместе с ним смолкло все вокруг. Воцарилась такая тишина, что за стеной ясно слышалось ровное дыхание Петтибвы.
— Греди, — несколько раз повторила она, глубоко вздохнула и…
Тишина.
Искалеченное тело старого Грейвиса тряслось от рыданий. Потом он со всей силой стал дергать цепь, пока не вывихнул себе запястье. Жгучая боль заставила его привалиться к стене. Он кое-как поднес к лицу руку, чтобы вытереть слезы. И вдруг он резко встал. Грейвис даже не подозревал, что у него еще осталось столько сил. И сейчас он найдет им достойное применение.
Он сосредоточился и для большего мужества вызвал перед мысленным взором образ мертвой Петтибвы. Потом он до предела натянул цепь с наручником, сковывавшим его вывихнутую руку. Не обращая внимания на боль, Грейвис продолжал тянуть. Металл наручника врезался в кисть, содрал кожу. Еще сильнее, еще. Он даже не слышал, как хрустнула кость. Словно дикий зверь, он с остервенением отрывал кисть собственной руки.
Через несколько минут жесточайшей боли кисть больше не являлась одним целым с его рукой. Напряжение спало, и у Грейвиса подкосились ноги.
— Не раскисать! — приказал он себе.
Грейвис вновь выпрямился и повернулся, чтобы ухватить болтавшуюся цепь. Протянув другую руку, он подпрыгнул и перебросил окровавленную цепь через голову. Цепь тяжело легла вокруг его шеи.
Стоя на цыпочках, он пока еще мог дышать. Вскоре ослабевшие ноги потянули обмякшее тело вниз, и цепь сдавила Грейвису горло.
Больше всего ему сейчас хотелось найти тот туннель и увидеть ожидавших его Петтибву и Греди.
— Я же говорил тебе, что он — злодей! — рявкнул брату Фрэнсису Маркворт, когда они оказались возле висевшего Грейвиса. — Но даже я недооценивал глубину его коварства. Лишить себя жизни! Какая трусость!
Брату Фрэнсису хотелось безоговорочно согласиться со стариком, но что-то в его совести саднило и не позволяло принять столь простое объяснение. Только что в соседней камере они обнаружили мертвую Петтибву, которая явно не накладывала на себя руки. Фрэнсису оставалось лишь предположить, что
