Пони несколько лет провела в королевской армии, оттачивая эти движения и доводя их до совершенства, и сейчас они вызывали неподдельное восхищение.
И все же (Элбрайн это понимал) они оставались традиционными боевыми приемами, распространенными по всему королевству. Гоблины и поври тоже старались подражать этому стилю ведения боя. Бедра Пони беспрестанно двигались, когда с каждым ударом она меняла центр тяжести тела, то делая выпад вперед, то поспешно отступая и защищаясь.
Закончив, Пони повернулась к Элбрайну. Лицо ее раскраснелось от напряжения, а на губах играла горделивая улыбка.
Элбрайн встал рядом и вынул из ножен свой Ураган.
— А теперь ударь по той ветке, — велел он, указывая на нижнюю ветку дерева, находящуюся футах в трех от Пони.
Пони сосредоточилась, сделала шаг, затем другой. Она взмахнула мечом, отвела его назад и потом ринулась вперед.
Где-то на середине этого выпада наперерез ее мечу сверкнуло лезвие Урагана и глубоко вонзилось в ветку. Пони сделала целый шаг, а Элбрайн едва лишь пошевелился, и все равно он с легкостью ее опередил.
— Следи за моей стойкой, — сказал он, сохраняя боевую позу.
Тело его было абсолютно прямым, правая рука вытянута вперед, левая — отведена вместе с плечом назад. Потом он внезапно отступил и за какую-то долю секунды перешел в состояние обороны.
— Твои взмахи и удары, особенно с плеча, великолепны, но к этому ты должна добавить стремительный выпад, который я тебе только что показал. Внезапный, быстрый удар, неожиданный и неотразимый для любого противника, будь то поври или кто-то другой.
Пони молча приняла ту же стойку, что и Элбрайн, приведя тело в совершенное равновесие: колени чуть согнуты, ноги перпендикулярны друг другу. Неожиданно она сделала шаг правой ногой, отведя назад левую руку и выбросив вперед правую. Ей удалось почти полностью повторить выпад Элбрайна.
Элбрайн даже не пытался скрыть свое удивление и одобрение.
— Ты уже начинаешь учиться, — сказал он.
— Как всегда, — ответила Пони, вновь переходя в оборонительную позицию.
— Ты все сделала почти правильно, — заметил Элбрайн, стремясь умерить ее очевидную гордость.
— Почти?
— Тебя вело твое тело, — пояснил Элбрайн. — На самом же деле тебя должен увлекать вперед твой меч.
Пони недоверчиво поглядела на свое оружие.
— Я не понимаю.
— Ничего, поймешь, — с легкой улыбкой сказал Элбрайн. — А теперь пойдем поищем место получше, чтобы можно было должным образом исполнить би'нелле дасада.
Вскоре они нашли удобную полянку. Элбрайн отошел, не желая смущать Пони, когда она будет снимать одежду. Встретились они уже на «боевом поле». У каждого в руках был меч. Элбрайн вел танец, а Пони подражала каждому его движению.
Элбрайн долго наблюдал за нею, видя, как возрастают гибкость и изящество ее движений, и удивляясь, с какой легкостью она входила в танец. Затем он впал в обычное медитативное состояние, и беззвучная песня би'нелле дасада потекла сквозь его тело.
Вначале Пони еще пыталась двигаться с ним в одном ритме, но затем оставила это и лишь наблюдала, завороженная красотой тела Элбрайна, игрой его мышц и тем, как он, непрестанно двигаясь, ухитрялся сохранять совершенное равновесие.
Когда Элбрайн закончил танец, его тело было обильно покрыто капельками пота, как и тело Пони. Ветер нежно обдувал им кожу. Они долго стояли, глядя друг на друга, и им казалось, что они сейчас достигли состояния почти такой же близости, какая бывает при любовном слиянии.
Элбрайн протянул руку и нежно погладил Пони по щеке.
— Вот так будет каждое утро, — сказал он. Но смотри, чтобы Белли'мар Джуравиль не узнал об этом.
— Ты не знаешь, как он это воспримет?
— Не знаю, понравится ли ему это, — признался Элбрайн. — Ведь танец принадлежит к высшим ритуалам тол'алфара, и только эльфы обладают правом посвящать в него других.
— Но Джуравиль согласился, что ты не являешься чужим для тол'алфара, — напомнила ему Пони.
— Я не ощущаю вины, — уверенно произнес Элбрайн. — Я буду тебя учить. Мне просто хочется, чтобы это решение было только моим.
— Ты не хочешь задевать чувства Джуравиля, — догадалась Пони.
— Пойдем одеваться, — с улыбкой сказал Элбрайн. — Боюсь, нам предстоит долгий и тяжелый день.
Пони скрылась в кустах, что росли на краю полянки, сильно уставшая, но довольная результатами этого утра. Сколько недель подряд она испытывала желание попробовать танец меча, и теперь, когда она получила первый опыт, он не принес ей разочарования.
Постижение танца по ощущениям чем-то напоминало постижение секретов магических камней. И здесь Пони чувствовала, что ей передается дар. Она ощущала рост, раскрытие своих возможностей, приближавших ее к Богу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КТО ГЛАВНЕЕ?
И вновь, дядя Мазер, я удивлен стойкостью людей, поставленных, казалось бы, в безвыходное положение. Как когда-то в Дундалисе, здесь тоже есть те, кто готов сражаться и умереть. И среди них — не только мужчины, но и женщины, дети и старики, которых судьба лишила возможности проводить остаток дней в рассказах о славных делах былых времен. Мне довелось видеть ужасные страдания, но я почти не слышал жалоб. Зато я слышал, как от постоянного недоедания урчит у них в желудках.
Общие страдания порождают общую отзывчивость, и это по-настоящему вдохновляет и воодушевляет меня. Такими же были Полсон, Сверчок, Бурундук, никогда не думавшие, что им придется воевать, но погибшие в сражении. Таким был очаровательный Смотритель, предназначенный совсем для другой жизни. Тоже я могу сказать теперь о Белстере, Томасе, Роджере по прозвищу Не-Запрешь и всех остальных.
Вместе с тем я испытываю страх по поводу непреднамеренного соперничества, которое может возникнуть между мною и предводителями здешнего отряда. Когда после внушительной победы я привел бойцов в лесной лагерь, то почувствовал недоверие и настороженность со стороны Томаса Джинджерворта. До моего появления он был одним из командиров и, скорее всего, его голос являлся самым весомым. Я спокойно и честно поговорил с ним, и мне удалось развеять его опасения, ибо Томас — зрелый и опытный человек. Как только он убедился, что мы оба сражаемся во имя единой цели — ради блага тех, кто вверил ему свою судьбу, — он перестал видеть во мне соперника.
Но, боюсь, мне вряд ли удастся столь же легко и быстро поладить с другим человеком — совсем молодым парнем по имени Роджер. Я еще не видел его. По словам Белстера, Роджер горделив и самолюбив. Он настолько озабочен высотой своего положения среди беженцев, что даже в Белстере и в других выходцах с севера видит скрытых соперников. Какие же тогда мысли возникнут в его голове, когда он увидит нас с Пони? Как он воспримет то уважение, с которым к нам относятся старые друзья, а также те, кому
