Он едва не расхохотался. Гонора очень умно загнала его в угол, да так, что он и не догадался. Каван восхищался ею. Она и в самом деле настоящий воин.
И тогда Каван неохотно начал рассказывать ей про то памятное сражение:
– Варвары разбили нас наголову. У них оказалось больше людей, чем мы могли предположить, и с самого начала стало понятно, что они превосходят нас числом. Мы сражались отважно, но резня продолжалась, и я приказал отступать.
Он замолчал и посмотрел куда-то вдаль, видя перед глазами сцену, навсегда врезавшуюся ему в память.
– И когда я приказал последним из своих воинов покинуть поле боя, я услышал крики о помощи. Кричал мой брат. Не раздумывая, я кинулся вперед, прокладывая себе мечом путь и рубя варваров направо и налево, но их было слишком много, и я рухнул недалеко от Ронана. Я протянул к нему руку; он был окровавлен. Я видел страх в его глазах и чувствовал его так же, как и в детстве, когда приходилось выручать Ронана из разных переделок. До тех пор мне это всегда удавалось. – Каван задумался, потом продолжил: – Я потянулся к нему. Решил – если нам суждено погибнуть, мы погибнем вместе. Я не мог позволить ему умереть в одиночестве. Но нас растащили в разные стороны, едва наши пальцы соприкоснулись. – Он закрыл глаза. – Я все еще слышу его крики.
– Ты сделал все, что мог.
– Но недостаточно, – процедил Каван сквозь стиснутые зубы.
– Да как же ты можешь так думать?
Он сердито уставился на Гонору:
– Потому что Ронан не вернулся домой.
– Но ты вернулся?
– Верно.
– И теперь не имеешь права быть здесь, потому что Ронана нет.
– Наконец-то ты поняла, – буркнул он.
– Ты готов был погибнуть, лишь бы спасти его.
– Любой ценой.
– Ты хочешь жить дальше? – спросила вдруг Гонора.
Каван уставился на нее и тряхнул головой.
– Что за чушь ты несешь?
– Если ты погибнешь, то не поможешь брату. А если будешь жить – спасешь его.
Он смотрел по-прежнему сердито.
– Ты учил меня – нельзя дать врагу понять, кто мне дорог, потому что это используют против меня. Ты дал своим врагам понять, что готов пожертвовать собой ради брата, и они использовали это против тебя. Скажи, они мучили тебя рассказами о страданиях твоего брата?
Каван наморщил лоб.
– Варвары все время напоминали мне, что мой брат пострадал из-за меня. Они не давали мне об этом забыть.
– Значит, тебе оставалось только выжить, бежать и отыскать его. И хотя варвары не верили, что ты на это способен, твой брат верил, иначе он не взывал бы к тебе о помощи. Пока Ронан знает, что ты жив, он будет надеяться и бороться.
– Откуда я знаю, что он верит в то, что я жив?
– Если тебе сказали, что твой брат жив, значит, и брат знает про тебя, – убежденно произнесла Гонора. – А это значит, что Ронану известно – ты за ним придешь. И он будет делать все возможное, чтобы выжить, как ты в свое время.
Каван содрогнулся:
– Там невозможно выжить.
– Но ведь тебе удалось?
Каван замолчал, вспоминая свой плен.
– Они вынудили меня жить как скотину. Мне до сих пор кажется, что от меня воняет.
Гонора поцеловала его в щеку.
– Ты пахнешь очень вкусно.
Он схватил ее за подбородок.
– Я стал таким, как они… скотом!
Гонора высвободилась и прижалась к его щеке.
– Ты не животное. Ты хороший, любящий мужчина, и я горжусь тем, что могу назвать тебя своим мужем.
Каван сильнее прижался к ее щеке.
– Ты просто не понимаешь, о чем говоришь.
Гонора чуть повернула голову и легко поцеловала его в губы.
– Я знаю, что ты мужчина, достойный любви.
– Зря ты так думаешь, – буркнул Каван, отворачиваясь от ее поцелуя.
– Займись со мной любовью, – попросила Гонора. – Стань моим мужем.
Глава 22
Каван сидел в большом зале. Перед ним стояла кружка с элем, но он не сделал из нее ни глотка за ту пару часов, что просидел здесь. Он никак не мог выкинуть из головы свой ответ на откровенную просьбу жены заняться с ней любовью. «Наверное, – думал Каван, – я просто выжил из ума, если ответил ей так, как ответил».
«Со временем».
С каким временем? Чего он дожидается? И что сделала в ответ она? Улыбнулась. Значит ли это, что Гонора почувствовала облегчение? Каван ждал, наверное, даже хотел, чтобы она расстроилась. По крайней мере это доказало бы, что она предложила ему себя не из чувства долга, не для того, чтобы скрепить брачные обеты. А она запросто продолжила разговор, словно его отказ ничего для нее не значил.
Он-то думал, что размышлять будет она, а оказалось, что единственный размышляющий – это он, Каван. А Гонора? Он даже не знал, где она сейчас. Она куда-то ушла сразу же, как только они вернулись в замок, и хотя Кавану было любопытно, он еще и злился, убеждая себя при этом, что для возмущения нет никаких оснований. Сам во всем виноват. В этот самый миг, вот прямо сейчас, он мог бы находиться в спальне и заниматься с женой любовью.
– С женой поссорился? – весело спросил подошедший Лахлан.
– Не твое дело. И вообще, я не в настроении разговоры разговаривать, – отрезал Каван.
– Я тоже. – Лахлан налил в кружку эля.
– Выглядишь паршиво, – сказал Каван, посмотрев на взъерошенного брата.
– Я провел ночь с ненасытной женщиной. – Лахлан сделал большой глоток.
– Пил или похоть тешил? – Каван ухмыльнулся. Лахлан поднял кружку.
– И то и другое, и я ублажал ее снова, и снова, и снова, и снова…
Каван захохотал:
– Что, всю ночь напролет?
– Да она вообще не делала передышек, только чтобы осушить еще кружку эля. – Лахлан жалобно тряхнул головой. – Точно тебе говорю, я все больше задумываюсь, что пора подыскать хорошую женщину и остепениться. По крайней мере будет кому каждую ночь согревать мою постель и меня – как твоя жена тебя.
«Как могла бы моя жена», – подумал Каван.
– Ты же вечно бахвалился, что не собираешься успокаиваться с одной-единственной женщиной, – поддел он брата.
– Так это я был молодым и глупым!
Каван опять захохотал:
– Я и забыл, что ты у нас старик целых двадцати трех лет от роду!
– Смейся, сколько влезет, да только в последнее время я и впрямь чувствую себя стариком.
– К вечеру снова начнешь глазеть на всех девчонок подряд, – заверил его Каван.
