никогда от него не избавится. Господи, как она хотела навсегда освободиться от своего отчима! Она хотела быть уверенной, что больше никогда его не увидит, никогда не услышит его приказаний и никогда больше не пострадает от его злого языка и тяжелой руки.
Когда Гонора была маленькой девочкой, она хотела, чтобы Калум умер – и мечтала об этом до сих пор.
Следующие несколько часов Гонора играла со Смельчаком, а когда пошла в замок, щенок побежал следом. Он уже готов оставить свою семью, сообразила Гонора, потому что обрел новую, в точности, как и она сама. Теперь ее семья – Каван. А Калум ей больше не родня, которой никогда и не был.
Гонора торопливо возвращалась в замок. Смельчак радостно скакал вокруг нее. Мужчины так и не вернулись, и Гоноре оставалось только одно: послушаться мужа и вернуться в спальню, чтобы дожидаться его там.
Адди сидела за столом в большом зале, и хотя Гоноре хотелось поскорее уйти в спальню, она не могла оставить свекровь в одиночестве. Гонора подошла к столу, Смельчак послушно бежал следом.
– Я так тревожусь! – призналась Адди, когда Гонора села рядом.
Женщины взялись за руки, а щенок лег у ног Гоноры.
– Всякий раз, когда Тавиш принимал участие в сражении, я боялась, что он не вернется. А потом выросли сыновья и тоже начали сражаться, и мои тревоги удвоились и утроились. Таков уж женский удел – всегда тревожиться.
Распахнулась дверь, ударившись о стену, и в зал вошли мужчины Синклеры во главе с Тавишем. Он выглядел грозно и внушительно, но совсем не радостно, как и шедшие следом сыновья. Это могло означать только одно: их поиски не увенчались успехом.
Адди тотчас же поспешила к мужу, и тот крепко обнял ее. Нетрудно было понять, что хороших новостей нет – муж с женой стояли, прижавшись друг к другу, и глаза Адди блестели от слез.
Гонора тоже торопливо пошла к мужу. Следом бежал Смельчак. Каван раскрыл объятия, прижался к щеке Гоноры и крепко обнял жену. Она чувствовала, что они потерпели поражение, и решила ни о чем не спрашивать, ничего не говорить, просто подарить утешение и любовь.
Не говоря ни слова, они покинули большой зал. Смельчак тихонечко пошел следом, но, добравшись до лестницы, громко заскулил. Каван остановился, посадил щенка на левую руку, обнял Гонору правой, и все трое мирно стали подниматься наверх.
Смельчака уложили спать перед очагом, а жену Каван, обнимая, довел до кровати.
– Мы с тобой кое-что не закончили, – негромко сказал он. – Если, конечно, ты не передумала.
– А ты? – спросила она.
– Нет. Я хочу тебя сильнее, чем раньше.
– Правда? – спросила Гонора.
Каван взял ее руку и потянул к себе под килт. Мужское естество было горячим, затвердевшим, но при этом шелковисто-нежным и равномерно пульсировало.
Этот жизнеутверждающий ритм воспламенил Гонору.
– Я принадлежу только тебе и хочу почувствовать в себе только тебя, – произнесла она.
Вместо ответа Каван подхватил ее на руки и в мгновение ока уложил на кровать, а потом вдруг замялся, сел рядом и посмотрел на жену.
– Что тебя тревожит? – заботливо спросила она, положив ладонь ему на колено.
– Твоя красота.
Гонора пришла в замешательство, не зная, что на это ответить.
Каван засмеялся и нежно поцеловал ее.
– Твоя красота – это далеко не одни твои дивные черты. Я часто слышал, как говорят о прекрасных сердцах, но никогда в жизни не имел чести встретить такого человека. Представь себе мое изумление, когда я понял, что женат на такой женщине!
Гонора просияла.
– И сейчас я вожделею тебя – ты и сама это почувствовала. Но это томление родилось не из одной только потребности, а из чего-то более глубокого. Я научился ценить тебя, причем очень странно – просто потому, что я чувствую себя в безопасности, когда знаю, что ты спишь рядом.
– Сегодня мы будем спать еще ближе друг к другу, и я благодарна за это судьбе.
– Хочешь залучить меня в свою постель? – поддразнил ее Каван.
Гонора посерьезнела:
– Я очень хочу, чтобы ты спал в моей постели, – и сегодня, и всегда.
– И не отпустишь меня? – спросил Каван.
Гонора крепко сжала его руку.
– Ты мой, и я никогда не позволю тебе уйти. Я всегда буду оберегать и защищать тебя.
Каван рассмеялся:
– В этом тебя должен заверять я.
– Я и так знаю, что ты будешь меня защищать и оберегать. Я хочу, чтобы ты понял: я буду делать для тебя то же самое. Я бы отдала…
Каван прижал палец к ее губам.
– Не говори того, что, как мне кажется, ты собиралась сказать. Ты никогда, слышишь, никогда не отдашь за меня свою жизнь!
Гонора завладела его рукой и ласково поцеловала ее.
– Ты бы отдал свою жизнь за меня.
– Конечно, но этом совсем другое.
– Почему?
– Я мужчина, воин, это мой долг!
– А я, – произнесла она, сев и прижавшись щекой к его щеке, – люблю тебя и готова отдать свою жизнь за тебя.
Гонора почувствовала, как Каван напрягся всем телом, и поняла – сейчас он тряхнет ее за плечи и прикажет никогда ничего подобного не говорить! Как удержать его от столь предсказуемого отклика?
Сможет ли она повести себя настолько дерзко? И не раздумывая больше, чтобы не струсить, Гонора скользнула рукой ему под килт и робко провела пальцами по его восставшему естеству, а потом аккуратно сжала пальцы.
– Ты играешь нечестно! – шепнул Каван ей на ухо.
– Искусству ведения войны меня обучал хороший наставник.
Его рука мгновенно нырнула ей под юбку, а пальцы скользнули прямо внутрь, и только большой палец ласкал отчаянно пульсировавший бугорок.
– Так мы сражаемся? – поддразнил Каван, покусывая Гонору за ушко.
Она застонала, негромко рассмеялась и пробормотала:
– Я сдаюсь.
Каван засмеялся:
– Нет, милая, пока еще нет.
Он в считанные минуты сорвал с них обоих одежду, и Гонора, только недавно волновавшаяся из-за своей наготы, потому что чувствовала себя такой беззащитной перед мужем, сейчас не испытывала никакого стеснения. Она хотела, чтобы Каван прикасался к ней, целовал ее, ласкал. Она стремилась заняться с ним любовью.
– Ты такая красивая… – произнес Каван, покрывая поцелуями ее груди.
Она изогнулась, подставляя их под его губы, а когда Каван взял губами сосок, застонала от невыразимого наслаждения. Муж играл с ним, покусывал его, посасывал, и в конце концов Гоноре показалось, что она вот-вот лишится рассудка. Тут Каван отпустил один сосок и принялся за другой.
Он покрывал поцелуями все ее тело, и чем больше он целовал Гонору, тем чувствительнее становилась ее кожа. Каван прикасался к ней губами, а Гонора стонала и извивалась.
Она не могла думать – она могла только откликаться.
Каван целовал ее живот, а пальцы его творили волшебство у нее между ног. Она не хотела, чтобы он останавливался – никогда. И ни за что. Гонора и представить себе не могла, что любовь – это так чудесно!
