Дорога-то эта покуда свободна, но выдержат ли лошади, которым приходится тащить фургоны?
— Вот это-то меня и пугает: лошади совсем обессилели! — отозвался тревожно сержант.
— Ну, будем делать что можем! — подбодрил его агент. — В случае чего обрубим постромки, усадим женщин и детей на лошадей, оставим фургоны на съедение огню, а сами попытаемся как-нибудь спастись. Погоняйте, ребята! Если через полчаса ветер не изменит направления и огонь окажется у нас за плечами, а лес еще далеко, тогда мы…
Его речь оборвалась и лицо побледнело: издали донеслись странные звуки, напоминающие лай или вой койотов, но привычные к степной жизни люди сразу узнали боевой клич индейцев.
— Я так и знал! — воскликнул Джон. — Эти дикари подожгли степь сзади нас, чтобы загнать нас в ловушку. А теперь они атакуют нас с флангов! Мужайтесь, друзья! У нас еще есть ружья, и мы покажем краснокожему зверю, что умеем владеть оружием! Сержант! Вы займетесь фургонами, а вы, ребята, и вы, гамбусино, держитесь около меня! Будем там, где наша помощь понадобится больше всего.
Тем временем боевой клич индейцев все усиливался и нарастал, звуки голосов краснокожих доносились с востока и запада, что подтверждало предположение Мэксима о устроенной засаде.
По всей вероятности, индейцы еще с вечера выследили караван и приняли все меры к тому, чтобы он оказался в полукольце огня с одной стороны, стрел и копий — с другой.
Трава была так высока, что нападающих еще не было видно, но по силе их голосов можно было четко определить, что они уже совсем близко. Возможно и то, что, следуя своей обычной тактике, индейцы держались в стороне от белых, лишь выжидая удобного момента для решительной атаки.
Трудно описать, что творилось в караване: перепуганные женщины кричали тонкими, срывающимися голосами, прижимая к груди плачущих детей, мужчины свирепо ругались и беспощадно колотили лошадей, вынуждая их напрягать последние силы. Но лошади уже выбились из сил, и, хотя нагонявшая караван волна огня вселяла безумный страх в несчастных животных, тем не менее загнанные бедняги были не в состоянии ускорить бег.
— Кажется, нам крышка! — проворчал агент, обращаясь к трапперу Гарри. — Эти люди начинают терять голову раньше, чем пришел решительный момент. А с растерянной толпой ничего не сделаешь!
— Не бросать же их в таком положении? — стиснув зубы ответил молодой траппер.
— Конечно, нет! — отозвался агент. — Но в то же время мы не имеем права из-за них забывать данное нам полковником поручение!
— Ладно! Пока не начнут кричать «спасайся кто и как может!» — будем отбиваться все вместе! Но… бедные женщины! Что ждет их?
— Да, но их-то, по крайней мере молодых, индейцы не станут скальпировать!
— Тем хуже: отведут в неволю. Сам ты знаешь, что значит белая женщина в рабстве у этих демонов. Смерть и та покажется счастьем!
— Подожди, не каркай! Ага! Вот и краснокожие гадины! Не ждал я, что мне придется так скоро увидеть их! — с проклятиями произнес агент.
В нескольких сотнях шагов от каравана показались кони, на которых вместо седел был простые попоны из голубой материи. С первого взгляда могло показаться, что никто не управляет животными, но скваттеров не могла обмануть обычная уловка индейцев прятаться за лошадьми.
Если знамениты в этом отношении гаучо аргентинских пампасов, если великолепны казаки донских степей и азиатские туркмены, то индейцы стоят тех и других, вместе взятых. В то время как все остальные нуждаются для производства джигитовки в подстилках, седлах, стременах и так далее, дикие сыны Дальнего Запада не нуждаются ни в чем, кроме пары крепких ног и опытных рук, и с самыми ничтожными средствами способны укрощать наиболее диких мустангов, в несколько минут становясь их полными господами. Если их не видно было на лошадях, приближающихся к каравану, это вовсе не значило, что их не было совсем и что скваттеры могли себя чувствовать в безопасности.
Пользуясь густой травой, индейцы так искусно свешивались с боков своих лошадей, что совершенно закрывались травой. Это делалось для того, чтобы не подвергаться на далеком расстоянии выстрелам противников, которые, индейцы знали по опыту, владели огнестрельным оружием гораздо лучше краснокожих сынов прерий. Они ждали только удобного момента, чтобы в один миг появиться на спинах лошадей и уже с близкого расстояния начать свою стремительную атаку.
— Эй! Джон! — крикнул Гарри, укрываясь за один из фургонов. — Не пора ли начинать? Мой карабин уже жжет мне руки.
— Я тоже с большим удовольствием разрядил бы свою винтовку, — отозвался Джордж.
— Подождите, парни! — ответил агент. — Не станем без пользы тратить пули. Пусть эти красные дьяволы подойдут к нам поближе, тогда мы их встретим как следует. Стоп! Что за черт?! Вот приближается, кажется, еще одна шайка.
— Этого еще только недоставало, — пробормотал сквозь зубы Гарри. — За спиной
— огонь, с боков — индейцы. Ну денек!
Действительно, вдали показался новый табун лошадей, мчавшихся по направлению к фургонам и с виду тоже не имевших на себе всадников.
Краснокожие по своему обычаю приготовили беглецам ужасную западню. Поджегши прерию, они бешеным галопом промчались к северу, стараясь все время быть вне поля зрения вожаков каравана, и поджидали путников в месте, которого те никак не могли миновать, чтобы таким образом поставить их сразу между трех огней.
— Поскачем скорее к передним фургонам! — крикнул Джон. — Помешаем этим негодяям по крайней мере отрезать нам отступление к Сьерре. Живо, друзья! Вперед!
Как ураган промчались они вдоль всего каравана и присоединились к сержанту, собравшему вокруг себя всех мужчин, чтобы в случае надобности предпринять контратаку.
Везшие фургоны лошади выбивались из сил, катя тяжелые, громоздкие экипажи, и, разумеется, не могли соперничать в быстроте с легкими скакунами индейцев, приближавшихся с каждой минутой.
— Мы погибли! — сержант безнадежно махнул рукой, едва только Джон и его товарищи приблизились.
— Пока мы живы, этого еще нельзя сказать, — ответил Мэксим больше из желания сказать что-нибудь старику, чем от действительного избытка надежды. Он прекрасно понимал, что еще немного — и положение станет совершенно безвыходным.
— Продвигаться дальше почти уже невозможно! — продолжал с отчаянием старик. — Смотрите, лошади скоро падут от усталости.
— Ну так, значит, нам придется изжариться живьем в этом степном пожаре. Или мы попадем в лапы к краснокожим.
— Проклятые! — простонал сержант. — Они все предусмотрели, прежде чем напасть!
Агент сделал неопределенный жест рукой.
— Пока мы живы, не следует терять надежды! — повторил он опять. — До копей остался какой-нибудь час пути. Будем отстреливаться, черт возьми! Авось удастся каким-нибудь способом спасти наши шкуры!
Едва только сержант повернул к фургонам, как к агенту тотчас же подъехал гамбусино.
— Я хочу дать вам один совет! — сказал он.
— Я слушаю, — ответил агент.
— У нас осталось времени, только чтобы унести ноги. Бросьте всю эту компанию. Ее все равно невозможно спасти, и попытаемся одни достигнуть копей Могаллона.
— То есть вы хотите предложить мне бросить караван на произвол судьбы? — нахмурив брови, спросил агент.
— Разумеется! — ответил, ничуть не смущаясь, лжегамбусино. — Наши лошади сравнительно бодры, попытка прорваться имеет все шансы на успех. Оставаясь же с караваном, мы никогда не доберемся до шахт!
Джон вместо ответа поднял винтовку и сделал выстрел, крича скваттерам:
— Цельтесь по головам! Индейцы появились на спинах коней!
Красное Облако пробормотал сквозь зубы какое-то ругательство, а затем, обернувшись к Миннегаге, устремил на нее вопрошающий взгляд.
