– Нет!.. Нет!.. – вскричал он хрипло. – Не хочу!..
Маратх посмотрел на него с состраданием.
– Хозяин, – прошептал он. – Что с тобой?
Казалось, только теперь бенгалец пришел в себя. Он закрыл глаза, потом снова открыл их, пристально глядя в лицо маратха.
– Ах! Это ты, Каммамури! – воскликнул он.
– Да, хозяин.
– Что ты здесь делаешь?
– Стерегу твой сон и отгоняю москитов.
Тремаль-Найк глубоко вздохнул и несколько раз провел рукой по лбу.
– А где Хурти и Агур? – спросил он, немного помолчав.
– В джунглях. Вчера они нашли следы тигра и сегодня утром отправились ловить его.
– Ах! – глухо вскрикнул Тремаль-Найк.
Он нахмурил лоб, и глубокий вздох, похожий на сдавленное рычание, замер на его пересохших губах.
– Что с тобой, хозяин? – спросил Каммамури. – Тебе плохо.
– Нет, ничего.
– Но ты во сне жаловался.
– Я?..
– Да, хозяин, ты говорил о странных видениях.
Горькая улыбка показалась на губах Тремаль-Найка.
– Я страдаю, Каммамури, – сказал он, покачав головой. – О я очень страдаю!
– Я знаю, хозяин.
– Откуда?
– Уже две недели я наблюдаю за тобой. Ты грустен, молчалив. Никогда ты не был так печален.
– Это правда, Каммамури.
– Что же так угнетает тебя? Может, тебе надоело в джунглях?
– Нет, Каммамури. Здесь, в этих зарослях, среди этих болот, на земле тигров и змей, я родился и вырос, здесь я и умру.
– Но тогда в чем же дело?
– Есть женщина, видение, призрак!
– Женщина! – удивленно воскликнул Каммамури. – Ты сказал, женщина?
Тремаль-Найк утвердительно качнул головой и с силой прижал руки ко лбу, как бы желая прогнать гнетущие мысли.
Несколько минут возле хижины царило мрачное молчание, едва прерываемое журчанием реки, разбивающейся о берега, да стонами ветра, раскачивающего верхушки бамбука.
– Но где ты видел эту женщину? – наконец спросил Каммамури. – Неужели здесь, в этих джунглях, единственные обитатели которых – змеи и тигры?
– Я видел ее в джунглях, Каммамури, – сказал Тремаль-Найк тихим голосом. – Был вечер – о я не забуду его никогда, этот вечер, Каммамури! Я подкарауливал змей на берегу ручья, там, в самой гуще бамбука, когда в двадцати шагах от меня, за кустом с кроваво-красными цветами появилось видение – женщина, прекрасная, сверкающая, горделивая. Я никогда не думал, Каммамури, что на земле может быть такое прекрасное существо, что небесные боги способны создать его.
У нее были живые черные глаза, белоснежные зубы, чуть смуглая кожа, от ее темно-каштановых волос, волнисто спускающихся на плечи, исходил нежный аромат, который пьянил меня.
Она взглянула на меня и, издав долгий, мучительный стон, тут же исчезла. Я чувствовал, что не способен двигаться и, завороженный, лишь протянул руки к возникшему передо мной видению. Когда же пришел в себя и принялся искать ее, в джунглях спустилась ночь и все скрылось во тьме.
Что это было: живая женщина или небесный дух – я так и не знаю.
Тремаль-Найк умолк. От охватившего его возбуждения он дрожал, как в лихорадке.
– Это видение стало для меня роковым! – с болью воскликнул он. – С того вечера я стал другим человеком, в моем сердце разгорается какое-то страшное пламя! Этот призрак точно околдовал меня. Когда я в джунглях, она все время у меня перед глазами, на реке я вижу, как она скользит впереди моей лодки. Мои мысли все время только о ней; и во сне, и наяву передо мной только она. Мне кажется, я схожу с ума.
– Ты пугаешь меня, хозяин, – сказал Каммамури встревоженным тоном. – Кто бы это мог быть?
– Не знаю, Каммамури. Но она была прекрасна. О, необыкновенно прекрасна! – страстно прошептал Тремаль-Найк.
– Может, это был дух?
