фальшборты, бросались с пистолетами и саблями в руках с абордажных мостиков. Матросы раджи, рассчитывавшие только на свои пушки и карабины, ничего не могли противопоставить этим морским дьяволам в рукопашном бою.
В считанные минуты пираты наводнили палубы, окружили команды, бессильные противостоять их стремительному натиску, разоружили и заперли их в трюмах.
Флаги раджи были спущены, а вместо них подняты флаги Момпрачема — красные полотнища с головой тигра.
— На Саравак! — закричал Айер-Дак, не давая своим передышки.
И праос снова двинулись вперед, чтобы тотчас же обрушиться на город.
А тем временем на улицах его уже слышалась яростная ружейная пальба: войска Хассина вошли в столицу. Сражение завязалось во всех кварталах, на всех улицах — весь город превратился в поле ожесточенного ночного боя.
Чем сильнее разгорался бой, тем светлее становилось в городе от зарева пожаров, занимавшихся в нем. Уже пылало немало домов, распространяя вокруг кровавый свет, выбрасывая в ночное небо снопы искр, которые ветер разносил по окрестностям, уже грохотали пушки, и повсюду трещали выстрелы, но еще неясно было, кто одерживает верх, и что делается возле дворца раджи в центре города.
Когда Айер-Дак и Каммамури причалили к пристани и во главе четырехсот человек ворвались в китайский квартал, два отряда индийской гвардии, защищавших его, были смяты почти мгновенно. Лишь в первый момент, укрываясь за наспех сделанными баррикадами и мешками с песком, индийцы ружейным огнем пытались отразить натиск пиратов, но стоило тиграм Момпрачема с саблями и криссами в руках броситься врукопашную, как те обратились в беспорядочное бегство.
— Во дворец! — закричал Каммамури. — Быстрее во дворец!..
И увлекая за собой свой бесстрашный отряд, он первым выбежал на главную площадь.
Было ясно, что известие о восстании застало Брука врасплох, он не успел как следует подготовиться к обороне. Дворец защищала лишь горстка гвардейцев, которые после короткого сопротивления частью были рассеяны, а частью сдались.
— Да здравствует Тигр Малайзии!.. — врываясь под его своды, вопили пираты. — Да здравствует Сандокан!..
Никто не знал точно, где содержатся пленники; неизвестно было, здесь ли они вообще, но в своем неукротимом стремлении сию же минуту освободить Сандокана, пираты уверены были, что он где-то здесь. Врываясь в одну комнату за другой, срывая замки ударами прикладов, выламывая двери, они быстро обшарили весь опустевший дворец раджи, но пленников нигде не нашли.
— Сандокан!.. Где наш Сандокан! — в страшной ярости кричали они, но стены дворца молчали.
Решив, что пленников здесь нет, Каммамури уже хотел вести отряд к форту, как вдруг сквозь грохот стрельбы, сквозь за звон оружия и вопли дерущихся откуда-то снизу, из подвалов дворца, донеслось:
— Ко мне, мои тигрята! Да здравствует Момпрачем!..
Это был клич Сандокана — пираты сразу узнали его. Как безумные бросились они по лестнице вниз, сходу высадили дубовые двери, и в каменном подвале с решетками на окнах обнаружили пленников, которых уже никто не охранял. Сандокан, Янес и Тремаль-Найк, а с ними Танадурам и Самбильонг, все были живы и здоровы.
Ликованию и радости с обеих сторон не было предела. Пленники хотели выйти, но им не дали этого сделать — их подняли на руки и с торжеством вынесли на площадь под оглушительные приветствия вновь прибывавших отрядов.
Казалось, победа уже одержана, но в этот момент на площадь через одну из боковых улочек выплеснулась целая волна индийцев, бежавших под натиском войск Хассина. Они отбивались с отчаянием обреченных, пытаясь выйти из окружения и прорваться к реке.
— Раджа! Там среди них раджа Брук!.. — закричал Сандокан с загоревшимся взором. Он выхватил саблю у одного из пиратов и, не раздумывая, бросился в гущу врагов. Янес, Тремаль-Найк и другие последовали за ним. Сабельные удары, которые наносил Тигр Малайзии, были так страшны, что гвардейцы раджи бросали оружие и разбегались перед ним, даже не помышляя о сопротивлении.
Вскоре только один человек остался на площади перед Сандоканом: это был сам раджа Брук. В разорванной одежде, с саблей в руке, еще окровавленной, затравленным взглядом он озирался вокруг, видя повсюду перед собой лишь плотную стену врагов.
— Он мой!.. — закричал Сандокан, выбивая саблю из его рук. — Не трогать его! Он мой!..
— Вы!.. — увидев его, воскликнул раджа. — Опять вы!..
Ярость клокотала в его горле и мешала ему говорить.
— Я имел право на реванш, ваша светлость, — отвечал ему Сандокан. — Теперь мы с вами в расчете.
— Ваша светлость? — вскричал побежденный раджа. — Вы обращаетесь ко мне так в насмешку?.. Мое княжество захвачено, мой трон повержен, а сам я всего лишь пленник.
— Вы не пленник, Джеймс Брук. Вы свободны, — сказал Сандокан, давая своим пиратам знак пропустить его. — Айер-Дак!.. Проводи его светлость к устью реки и предоставь ему один из наших праос. Он волен отправиться на нем, куда угодно.
Окруженный пиратами, экс-раджа оставался недвижим. Казалось, он внезапно лишился сил и неспособен был сделать ни шагу. Он точно не верил, что власть над княжеством утрачена навсегда, что он потерпел поражение. Лицо его было бледным, как полотно, руки бессильно опущены.
А стрельба на улицах города продолжалась. Все новые и новые отряды малайцев вливались в него, оттесняя последних гвардейцев раджи к окраинам. Большая группа повстанцев показалась на площади, устремившись к дворцу.
— Долой раджу! Да здравствует Хассин! — кричали воины, разгоряченные боем.
Еще минута, и они, заметив стоящего здесь Джеймса Брука, набросились бы на него. Сандокан поспешил дать команду, и отряд Айер-Дака, окружив раджу плотной стеной, чтобы скрыть от повстанцев, быстро увел его с площади.
— Никогда больше этот человек не вернется сюда, — глядя ему вслед, сказал Сандокан. — Звезда Джеймса Брука закатилась навсегда!.. 8
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На другой день племянник Муда-Хассина с великой помпой водворился во дворце Джеймса Брука, прежней резиденции султанов Саравака.
Несмотря на все удобства цивилизации и улучшения, введенные Бруком, население города так и не простило свергнутому радже его европейского происхождения — повсюду оно радостно браталось с повстанцами. Шумные празднества по этому поводу без перерыва длились несколько дней.
Новый султан не забыл поддержки, оказанной ему союзниками, и не остался неблагодарным по отношению к ним. Предложив Сандркану, Янесу и Тремаль-Найку большие богатства и почести в своем княжества, он уговаривал их остаться здесь навсегда. Но вежливо поблагодарив его, все трое отклонили эти лестные предложения.
А еще несколько дней спустя, счастливые Ада и Тремаль-Найк поднялись на корабль, направлявшийся в Индию, в то время как Сандокан с Янесом готовились к возвращению на Момпрачем. Радость победы окрашивалась грустью расставания.
— Увидимся ли снова когда-нибудь? — со слезами на глазах сказал Тремаль-Найк, когда друзья его собирались спуститься в шлюпку, а корабль готов был уже сняться с якоря.
— Кто знает, — ответил Сандокан, обнимая на прощание всех по очереди. — Индия давно привлекает меня, и, возможно, придет день, когда мы встретимся еще на берегах Ганга. Суйод-хан!.. Это имя, как вызов, звучит для меня. Вот человек, с которым я хотел бы помериться силами. Счастливый путь! Прощайте, друзья! Но что-то подсказывает мне в душе, что это не последняя наша встреча.
Примечания
1
Батавия — голландское названия г. Джакарта на о. Ява в Индонезии.
2
Ошибка Сальгари: речь идет о бирманцах, о Бирме.
