– Долго еще идти?
– Пока Лукмана не найдем…
– А если не найдем?
– Я знаю место, где он должен быть. Адам сказал. И обратная дорога ему только нам навстречу лежит. Никуда не денется.
– Пить хочется. Мы не подготовились, фляжку не взяли.
– Готовиться некогда было. Скоро ручей будет. Там напьемся.
– Там вода горькая. Я слышал, говорили. Даже горько-соленая. Из-под скалы бьет.
– Минеральная вода. Очень даже хорошо. Для здоровья полезно. Сил придаст, – ободрил я Рамазана, хотя сам был не уверен, что ту воду можно будет пить. Но хотя бы рот ополоснуть, чтобы жажда так не мучила, будет можно. И это уже облегчение.
Место для остановки я выбрал не случайно. Здесь хребет поднимался достаточно высоко, образуя что- то вроде небольшой вершины с плато наверху. Оттуда должно быть удобно смотреть и стрелять. Плохо, что подъем был сложным.
Но я смело полез по крутизне с одной винтовкой, оставив вторую под присмотром отдыхающего Рамазана. Естественно, взял с собой «Харрис», как более легкую.
Подъем оказался в действительности даже более сложным, чем показалось мне вначале. От трещины до трещины, чтобы ухватиться рукой и перебраться выше, иногда не хватало размаха рук. Приходилось спускаться ниже и искать обходные пути. И времени я потратил намного больше, чем планировал. Рад этому был, естественно, только Рамазан, который послушался моего совета и улегся «крестом». Тем не менее я достиг верхнего плато и удобно улегся на ровную, словно асфальтированную, а в действительности просто выветренную за много веков площадку, и не сразу поднял винтовку. Руки от приложенных при подъеме усилий основательно устали, и в пальцах была дрожь. По опыту знаю, что при такой дрожи будет подрагивать и прицел, и это не позволит ничего толком увидеть. Но отдыхать долго мне необходимости не было. Я просто расслабился, и руки пришли в порядок. Только после этого я поднял винтовку, чтобы осмотреть хребет впереди.
Начал с относительно недалеких участков, откуда, вообще-то, перевала видно быть не должно, надеясь дальше перейти к более дальним. И нечаянно заметил движение в стороне, вне зоны резкости. Навести резкость – дело не сложное. Здесь окуляр вертеть не нужно. Здесь наводишь прицел центром горизонтальной диагонали на цель и нажимаешь кнопку; автоматика резкость создаст сама. И я увидел то, что искал. Вернее, того, кого искал. Здесь даже тепловизор включать необходимости не было. Бандит торопливо шел по тропе, часто поворачивая голову вправо, в сторону хребта. Я даже сумел узнать его. Это был Азамат, шедший впереди группы, в которой нас с Братишкиным доставляли в пещеру. А Имран подсказывал ему путь. Сейчас Азамат не заблудился бы и без Имрана. Но даже при всей его торопливости в движениях бандита была какая-то неуверенность. И объяснить эту неуверенность было просто: он искал место, где устроился Лукман. Значит, оставив троих прикрывать выход из пещеры, Азамат сам отправился предупредить Лукмана, чтобы тот с верхней точки поискал в прицел парочку беглецов. Причем искать сверху можно было, скорее всего, и по одну, и по другую сторону хребта. Мой прицел нашел Азамата вовремя. А его постоянные повороты головы подсказали мне и возможное местонахождение Лукмана.
Я проверил винтовку, проверил плотность крепления глушителя, вывел в прицел показания всех приборов и определил с помощью встроенного дальномера дистанцию до Азамата – тысяча шестьсот двадцать метров. Мне еще ни разу не доводилось стрелять с такого расстояния по живой мишени. Приняв показания приборов к сведению, я включил автоматическую доводку прицела. Прицельная планка задрала хвост самой оптики, и мне пришлось заново искать Азамата. Но это было не так сложно. Он находился все на той же тропе и даже остановился, словно специально под мой выстрел. Я выстрелил и зажмурился, чтобы выхлопной дым, вырвавшись из-под затвора, когда тот лязгнул при перезарядке винтовки, не попал в глаза. Но в нос газ все же попал, и это тоже было не слишком приятно. Я чихнул и услышал, как со звоном катится выброшенная стреляная гильза.
Крупнокалиберная снайперская винтовка тем и отличается от обычных армейских винтовок типа «СВД» или «Винтореза», что не позволяет вести плотный огонь. Отдача настолько сильна, что с прицела сразу сбивает, и для производства следующего выстрела следует готовиться заново. Зато эффект от попадания бывает очень мощным. Крупнокалиберка не оставляет раненых – если, конечно, пуля не заденет кого-то лишь по касательной.
Я снова прильнул к прицелу и не сразу, но нашел Азамата распростертым метрах в трех от тропы: таким мощным ударом в голову его отбросило в сторону. Расстояние было слишком большое, чтобы подробнее рассмотреть эффект выстрела, но получиться у меня должно было что-то похожее на выстрелы Адама. Причем с такой дистанции, которая Адаму пока и не снилась. Я конечно, муху влет не бью и вообще не представляю, как можно сбить муху пулей. Тем не менее Адаму можно было бы у меня поучиться.
Поскольку тело Азамата оставалось рядом с тропой в качестве вехи, можно было спускаться и спокойно идти дальше, не боясь промахнуться. И я уже хотел было подняться, когда в прицеле и опять вне резкости появился другой объект. Я чуть шевельнул стволом и нажал большим пальцем кнопку наведения резкости.
Это был волк. Не крупный, поджарый и совсем не страшный. Волк крался к телу человека, вытянув шею и дугой изогнув хвост. Я наблюдал, что произойдет. Тронет ли волк убитого не им человека, взволнуется ли он от вида и запаха крови. Волк подошел, обнюхал ноги Азамата. Должно быть, их запах перешибал даже запах крови. Потом все же обошел по кругу и обнюхал голову, куда угодила пуля. И стал пятиться, даже не лизнув кровь. Волк не был людоедом, и я стрелять не стал. Конечно, он бежал нам навстречу, но опасности для нас, решил я, он не представляет. Обойдет стороной, если не дурной…
Охотником я никогда не был и вообще не любил их, считая, что убивать можно только по необходимости, но никак не ради удовольствия. Я думал, что жить волк хочет никак не меньше меня. Точно так же, как любой другой дикий или домашний зверь. Для волка охота – это способ жить, а люди, имея возможность жить без убийства, все же идут на охоту. Кто в этом случае лучше, волк или охотник?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Группа осторожно выдвигалась в глубину леса. Идти старались так, чтобы не слышать даже собственных шагов. Впрочем, это был привычный для них способ передвижения. При этом военные разведчики ловили ухом каждый звук, фиксировали глазами каждое движение еловых лап на ветру и были готовы на любую угрозу сразу же ответить автоматными очередями. Ведущим пошел старший лейтенант Шамсутдинов, потому что из троих только он один и знал, в каком месте застрелили двоих бандитов. Задача стояла простая: найти брошенное одним из беглецов оружие. И это уже будет доказательством того, что убегали бандиты не от волка, а от солдат спецназа ГРУ. И что волк тоже убегал от солдат спецназа ГРУ. Ни один волк, оборотень он или нет, если только не заражен бешенством, не побежит на выстрелы. Даже не зная, что каждый выстрел несет смерть, волк интуитивно будет бежать от шума. Именно шумом, устраивая облавы на волков, их и выгоняют на охотников. Шумом и красными флажками, развешанными на бечевке.
Подтверждение этого сразу сняло бы с плеч капитана Герасимова весь груз непонятности ситуации и вернуло бы роте слегка пошатнувшуюся управляемость. И капитан очень жаждал получить это подтверждение.
В его кармане подала сигнал чужая «переговорка». Своя, как обычно, располагалась в верхнем нагрудном карманчике разгрузки, короткой антенной поднимаясь до уровня середины щеки, но она пока молчала, поскольку командиры взводов предпочитали не мешать командиру роты, понимая, что во время поиска лучше никого не отвлекать. Сейчас же желал выйти на связь старший лейтенант Толстощекин, принявший командование «краповыми» после гибели капитана Ермолаева.
Герасимов ответил неохотно, потому что переговоры в самом деле мешали работе:
