оружия.
– Рядом было совершено убийство. Применен пистолет, сходный с вашим по боевым параметрам, – очень умно объяснил Лакренец. – Мы обязаны проверить ваш «ствол» на причастность к преступлению. Это наша обязанность; кроме того, данная мера предусмотрена утвержденным планом разыскных мероприятий.
– Для экспертизы стоит попросить меня выстрелить в стену сарая, выковырять пулю и отправить на идентификацию, – сказал я. – Во всех других случаях вы «качаете» права там, где «качать» их закон вам не позволяет. Вы привыкли работать за счет наглости и незнания населением законов. Со мной это не пролезет, заявляю категорично.
– Саня, мы действуем по закону, – повторил участковый.
Честно говоря, законы я не знал. Но они, мне показалось, знают их еще хуже меня. И потому я продолжил напирать:
– Все ваши действия напоминают утверждения экологов о том, что в неурожае бананов в Норвегии виноваты владельцы автомобилей.
– Я позвоню своему начальству, – сказал Лакренец после долгих тяжких раздумий, сообразив наконец- то, что силой и угрозами со мной не справиться, и вытащил трубку.
– Хоть своему министру. Меня даже мой министр не сможет заставить сдать оружие, когда я этого не хочу.
Капитан набрал номер и начал было что-то объяснять в трубку. Его, видимо, прервали, и потом капитан только слушал.
– Понял, Вадим Вадимыч, понял. Хорошо. Я понял...
Он убрал трубку и сказал скорее не мне, а следователю:
– Из Москвы прислали копию акта экспертизы. «Ствол» известен своими похождениями на Северном Кавказе. Предположительно, это пистолет «беретта». Принадлежит кому-то из известных бандитов, только нет точных данных, кому именно. «Наследил» в нескольких убийствах в трех республиках региона. Теперь вот и у нас...
Они ошиблись в одном. «Ствол» принадлежалбандиту, а я этому бандиту подготовленную к взрыву гранату в рот засунул и оставил его со связанными руками и ногами в лесу. Сколько пасть выдержит, столько он и должен был держать гранату. Но хватило его ненадолго. Взрыв последовал, едва мы отошли на полста метров. Пистолет я забрал заранее. Но рассказывать это ментам было вовсе не обязательно. Как не обязательно было уточнять, что я лично уже брал этого бандита в плен, но его выпустили; потом его брали в плен спецназовцы внутренних войск – и снова он оказался на свободе. Когда парень снова попал ко мне в руки, я не пожелал оставлять за собой право на следующий его захват. Он был родом из племени курайшитов[14] и был уверен, что его везде и всегда освободят. Не найдется мусульманина, который поднимет на него руку. Но я христианин. Мне даже говорили, что награда за мою голову обещана именно из-за расправы над этим бандитом. Что ж, я не возражал и с другими ублюдками поступал так же, кем бы они ни были.
– Вопрос исчерпан? – спросил я.
Лактионов вздохнул так, что со стороны этот вздох можно было принять за стон. А по мне – пусть стонет. Пусть все они хором стонут, я буду настаивать на своем.
– Вполне, – согласился Лактионов. – «Беретту» от «Грача» даже я отличу.
Скорее всего, он врал, зарабатывая дешевый авторитет, но выяснять это я не стал.
– Еще вопросы ко мне есть?
– Нет. У нас все.
– Тогда попрошу... Я опаздываю. В следующий раз, если понадоблюсь, выписывайте повестку. Мне недолго заехать в райотдел или в областной следственный комитет...
Беседа с профессорами в этот раз прошла достаточно быстро, и мне официально сообщили, что через десять дней я должен буду предстать пред светлые очи комиссии, которая и решит, что со мной делать. Что я мог возразить на это? Не бить же, в самом деле, этих профессоров в доказательство своего здоровья. Они все равно мне не поверят, даже после физического воздействия. Я предполагал прибыть на комиссию вовремя, потому что рассчитывал: к этому моменту меня уже и арестуют, и освободят.
– Видел сегодня в Интернете любопытные кадры, – сказал на прощание тот из профессоров, который постоянно задыхался. – Очень внешне похожий на вас человек. На дороге с чеченцами дрался. На МКАДе, кажется... Я бы подумал, что это вы, если бы не знал, что в это время вам снимали энцефалограмму. А там еще какой-то недоумок нашелся; говорит, что узнал вас. Как только вас не костерит... Есть за что?
– Костерить есть за что любого человека, – ответил я неопределенно. – Нужно конкретно рассматривать каждый эпизод обвинений, чтобы сказать, справедливо это или нет. Я, к сожалению, всего этого не видел, и потому ничего не могу сказать конкретного.
Я уже собрался выйти, когда поступило предложение:
– Можете с моего компьютера посмотреть.
Профессор показал на свой ноутбук, раскрытый на соседнем столе. Экран был темным, но мигающие лампочки на передней панели говорили о том, что компьютер находится в спящем режиме и готов к работе. Может быть, на нем открыт тот самый сайт с видеозаписью.
– Спасибо. Я найду, где посмотреть, – вежливо отказался я и откланялся.
Уж очень меня утомляет вся атмосфера медицинских учреждений. Любых, начиная от зубной поликлиники до реанимационной палаты в отделении экстренной хирургии. Там – именно атмосфера, а не что-то другое. Она действует удручающе. А я всегда стараюсь избегать мест, которые меня раздражают. Кроме того, хотя я человек выдержанный и от природы сдержанный, мне не хотелось, чтобы кто-то наблюдал за моими эмоциями Я не обезьяна в зоопарке и не эстрадная звезда. Я вообще человек непубличный, поскольку к этому меня обязывает моя военная профессия.
Я знал неподалеку интернет-кафе, в которое заглядывал, когда еще не перегнал машину из военного городка. Поехал туда заранее, но пришлось сделать большой круг, чтобы развернуться и переехать на другую сторону улицы. А потом потерял много времени, когда искал место, где поставить машину. Парковать своего «Тигуана» так, как москвичи, я не приспособлен, потому что нарушаю порядок только при оперативной необходимости. А в обычной обстановке предпочитаю не оставлять машину на тротуаре или на остановке общественного транспорта. В итоге место нашлось только за квартал. Но пешком ходить я тоже иногда умею, и расстояние меня не смутило.
Вообще-то кафе называлось «Интернет-кофейней»; правда, вместо кофе там предлагали пиво. Поскольку пиво я не пью принципиально, считая этот напиток не достойным мужчины, мне пришлось обойтись вообще без спиртного. Да и портить себе вкус, когда ты за рулем, не хотелось. Это элементарная дисциплина, а я человек военный и к дисциплине имею склонность.
Мне выделили компьютер, я открыл сайт и сразу нашел то, что искал...
Узнал меня якобы бывший мой солдат, который обвинил меня и в чрезмерной, «зверской» служебной жестокости, и в черствости, и вообще нарисовал «черного бездушного человека», которого я в описании не узнал, даже лучше других зная и оценивая все отрицательные стороны своего характера. Тем не менее такое обвинение вполне может «прокатить». Я в службе человек, в самом деле, не плюшево-мягкий, и солдаты обычно терпеть меня не могут в первые два-три месяца службы, когда я пытаюсь сделать из них спецназовцев. Чуть позже, когда они начинают понимать,
