«прокатит».
Правда, были у меня и солдаты, с которыми пришлось расстаться. Они просто физически и морально не были готовы к службе в спецназе ГРУ. После долгих мучений мы отправляли их в какую-нибудь более мирную часть. Таких с удовольствием принимали в спецназе ВДВ, и там они становились образцовыми солдатами, чуть ли не лучшими. После тех нагрузок, что давал своим солдатам капитан Смертин, то бишь я, любые другие кажутся детскими играми.
Теперь мне предстояло готовиться к ожидаемому аресту.
Судя по тому, что материал был выставлен еще утром – видимо, сразу после того, как я дома пытался найти этот текст, – до ментов он уже дошел. Должен был, вернее всего, дойти. Несколько часов непременно должно уйти на осмысление информации, поиск данных о бригаде и о капитане Смертине. Просто так подобные данные никто ментам не даст. Значит, требуется оформление официального запроса через прокуратуру или через суд – не знаю уж точно, как оформляются подобные дела. Ментам предстояло работать в постоянном цейтноте. Будь я человеком, желающим, грубо говоря, взять «ноги в руки» и убраться подальше, я бы это совершил. Но мне надо было сделать еще один шаг, который мы заранее обговорили с генералом Лукьяновым. И потому я отправился домой, чтобы там засесть за компьютер.
Ехал я в хорошем настроении, и внимания не обращал на ситуации, отдаленно напоминающие происшествие на МКАДе. Не только там всегда полно желающих тебя обогнать, невзирая даже на то, что ты едешь с предельной для города скоростью. Меня обгоняли, мне настойчиво сигналили, требуя уступить дорогу, и даже внаглую «подрезали» на обгоне. Но я не реагировал, как накануне. Я был спокоен, доволен тем, что все идет по плану, и не собирался хоть в чем-то его нарушать. В том же настроении я добрался до дома, не встретив ни участкового Сазонова, ни его наглых коллег. Но даже если эта встреча произошла бы, она все равно не испортила мне настроения...
Дома я сначала сел за компьютер и написал, как обещал генералу Лукьянову, ответ на обвинения в свой адрес. Я, правда, никак не откликнулся на события на МКАДе, словно признавал, что на кадрах запечатлен именно я, но не говорил об этом. Просто выступил против обвинений в собственный адрес со стороны якобы бывшего солдата спецназа ГРУ. Согласился только с тем, что методы обучения у нас предельно жесткие, и именно поэтому ни одно подразделение спецназа в мире не может близко встать рядом со спецназом ГРУ. А без этой жесткости невозможно подготовить полноценного бойца. И я открыто призвал обвинителя назвать себя, чтобы я знал, кто этот аноним, и попытался вспомнить такого. Мои слова можно было одновременно принять и за попытку себя реабилитировать, и за угрозу анониму, меня «узнавшему». Естественно, на такое обращение здравомыслящий человек ответить Сане Смерть не сможет. И отсутствие ответа не вызовет вопросов.
Отправив свой ответ и получив сообщение, что текст будет выставлен для прочтения только после одобрения модератором сайта, я не стал дожидаться, когда он появится, а выключил компьютер и занялся вчерашним делом, то есть продолжил ремонт в доме. И так увлекся физическим трудом, что про все свои ожидания забыл – и вспомнил только тогда, когда где-то в доме подала «голос» трубка, оставленная для связи с генералом Лукьяновым. Зуммер тянулся долго, и я успел взять трубку.
– Здравствуй, Александр Викторович, – сказал Лукьянов.
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Прочитал твой ответ обличителю. Все нормально. Кстати, менты шевелятся. Не слишком быстро, но все же... Группа захвата уже выехала в военный городок на двух «Газелях». Около часа назад. До вечера должна успеть добраться до места.
– Это сколько ж человек они в свою банду набрали? Не много ли на меня одного? – усмехнулся я. – И вообще, они, что, считают, что я не один на МКАДе был? Две машины бойцов – обычно такие силы посылаются против целой банды.
– У тебя репутация слишком серьезная, чтобы они не боялись. Целое совещание провели, вырабатывая план задержания. Думают, что ты на месте, у себя в роте. Я командира бригады через вашего начальника уже предупредил, чтобы затягивали ответ до последней возможности. Придется ментам пережить несколько неприятных мгновений. Так полковник Мочилов пообещал. Ваши тоже что-то им готовят, чтобы припугнуть...
– Это у нас умеют делать. Мало никому не покажется.
– Мы следим за всеми передвижениями группы захвата. Я буду сообщать тебе, где они и чем заняты. В госпитале появятся не раньше полуночи. Значит, к тебе только завтра, и не с самого утра. Будь готов.
– Я, товарищ генерал, как юный пионер, всегда готов.
– Чем сейчас занимаешься?
– Домашним ремонтом.
– Успеешь закончить?
– Уже заканчиваю. Завтра с утра останется только кусок рубероида на столбик положить и домкрат опустить. Потом обшивку понизу восстановить. Всей работы на полчаса от силы. Уложусь, я думаю. Встану пораньше.
– Хорошо. Если будет что сообщить, я позвоню; если не позвоню – значит, особых новостей нет... Хотя о перемещениях группы захвата в любом случае проинформирую. Или я, или Магомед, если меня на месте не будет.
С утра я с чистым сердцем продолжил работу, чтобы успеть закончить ее до того, как меня «повяжут». Приближение скорой развязки вызвало настоящее строительное вдохновение. Я не только столбик под верандой сделал, а даже успел обстрогать доски на обшивку нижней части взамен старых, которые понизу, в местах соприкосновения с землей, успели основательно прогнить. А потом зажег паяльную лампу, чтобы припаять к нижней части полоски рубероида. Так я работал до прихода мамы. Она в этот раз не задержалась и шла домой, видимо, слишком быстро для себя и для своего возраста, потому что слегка запыхалась.
– Все в порядке? Не приезжали? – спросила мама.
– Думаю, завтра часов около десяти утра. Группа захвата в военный городок уже выехала. Они рассчитывают, что я там. Семь часов как минимум на дорогу. Там несколько часов. Семь часов обратно. В госпитале никого не застанут. Информацию обо мне смогут получить только утром. Полтора часа им должно хватить, чтобы добраться сюда. Хотя, если без «мигалок» поедут, то уйдет два с половиной...
– Мне говорили, утром кто-то к тебе приезжал.
– Это местные. Моим пистолетом интересуются. Калибр тот же. Правда, потом выяснилось, что тот пистолет хорошо известен. Экспертизу сделали быстро. «Ствол» с Кавказа. Похоже на внутренние разборки соотечественников.
Мама вздохнула с откровенным облегчением...
Вечером, когда уже начало темнеть, к нам «на огонек» заглянул отец Василий. В дом проходить не стал. Мама встретила его во дворе, и священник попросил меня вызвать. Я как раз сидел за компьютером недалеко от открытого окна, разговор слышал и сам вышел.
– Здравствуйте, Александр, – отец Василий протянул мне руку.
Ладонь у него крепкая, мужская. Зря, что ли, плотничать любит, как мама говорила. Такой рукой и топор, и пилу удобно держать.
– Вечер добрый. Проходите в дом, батюшка, – пригласил я.
– Я на секунду зашел. Предупредить.
Отец Василий был хмур и, кажется, не расположен даже угоститься чаем.
– Предупреждайте, – разрешил я.
– Ко мне тут прихожанка приходила. Бабушка Поля, вы знаете ее, наверное.
– Знаю.
– Вот. Она из магазина выходила. К ней из машины вышел какой-то кавказец. Про вас расспрашивал. Бабушка Поля – женщина мудрая, что случилось и что вообще вокруг происходит, хорошо понимает. Сказала, что вы вообще-то в госпитале лежите. Только изредка сюда приезжаете. В машине, как она видела, еще трое сидели. Все кавказцы. Они спросили, на какой вы машине ездите. Она ничего не сказала. Ответила только, что в машинах не понимает, да и не смотрела, за рулем вас ни разу не видела и только разговоры слышала, что вы приезжаете.
– Понятно. Спасибо, батюшка.
