особенно когда подопьет:
— Нее! Сразу бы признался, что хочет получить четыре номинала. Что я, сто рублей пожалел бы? А то начал темнить: «За свою цену, за свою цену…» Благородным прикинулся. Повыпендриваться захотелось псу.
Васютинскому продал, надо же! А зачем Глебке этот клифт? У него фрак есть казенный. А я разговорник. Мне концерты вести. Каждый вечер на манеже. Ну и пёс же…
ШЕСТЬ БЕЛЫХ БЕРЕЗ
Когда создавали дачный кооператив «Просвещенец-2», Селивановым нарезали самый лучший участок. Ближайшим их соседям, например, досталось неудобье — корчажник, болотины (место было пойменное), — а Селивановым по жребию выделили солнечный бугорок, на котором росло девять березок. Девять белых березок на четырех сотках земли. Целая рощица. Как по заказу выращенная в таком гиблом месте.
Три березки, стоившие чуть на отшибе, в углу участка, Арнольд Тимофеевич Селиванов с разрешения правления кооператива выкорчевал — иначе негде было бы поставить домик. Выкорчевал, хотя и жалко было губить такую красоту. И сразу же принялся сооружать дачку, благо место попалось сухое, надежное. Арнольд Тимофеевич служил гипом в проектном институте, до этого много лет проработал на стройке — так что дело для него было привычное. Советчики и помощники — из прежних сослуживцев — нашлись, и с материалами проблемы не возникло. Арнольд Тимофеевич не хоромы ведь городил, а летний домик. Он знал, что зимой им здесь жить не придется. Жена Лидия, преподавательница литературы, могла проводить на даче только летние каникулы, поскольку зимой ей даже и воскресенья-то не все принадлежали. Собственно, ради жены и дочки Наташки Арнольд Тимофеевич и колотился, взяв отпуск в невыигрышное время. Хотел привезти их сюда по зеленой травке, уже ко всему готовому — удивить сразу, влюбить в этот райский уголок.
Дача росла быстро. Соседи из-за временных, в одну проволочку, ограждений смотрели на Арнольда Тимофеевича с завистью. Они еше не знали, что там — под их сугробами и наледями.
В первый день летних каникул Селиванов привез на дачу семью.
К этому времени «Просвсщспси-2» здорово изменился, ожил. Правда, готовым стоял пока только один домик — Арнольда Тимофеевича. Но зато соседи, сведя мелкий кустарник, порубив бурьян и осушив болотца, дружно унавоживали свои огороды. Высаживали под пленку помидорную рассаду, зеленел у них на грядках лучок, курчавились редиска и петрушка.
Арнольд Тимофеевич торжественно распахнул голубую калитку.
Дамы его онемели.
Секунды три длилась немая сцена, а потом Наташка, подпрыгнув сразу двумя ногами и по-птичьи вскинув тонкие руки, с восторженным воплем кинулась в рощу.
— Назад! — закричала вдруг Лидия Леонтьевна страшным голосом. — На-заад!!.. Там же клещи! — говорила она через минуту, прижимая к себе перепуганную Наташку. — Как вы не понимаете, клещи!
— Какие еще клещи? — изумился Арнольд Тимофеевич.
— Энцефалитные, вот какие!
— Да что ты, мать моя! — Арнольд Тимофеевич рассмеялся. — Если и была какая парочка, то давно убежали. Здесь же такой грохот стоял… Да и мы с ребятами не береглись, по всему участку ходили — однако же никто не укушен.
— Там клещи! — не унималась жена. — На березах всегда клещи.
— Нет там клещей! — Есть!
— Ах есть! — взвился Арнольд Тимофеевич. — Ну, пошли!
Он завел жену с дочкой на веранду, сказал: «Будьте здесь», — и решительно содрал с плеч рубаху. Потом и штаны снял, оставшись в розовых цветастых трусиках. В таком экзотическом виде Арнольд Тимофеевич отважно двинулся в рощицу. Он обстучал каждое дерево, неуклюже подпрыгивая, повисал на нижних ветках и, раскачиваясь, как орангутанг, кричал:
— Ну, где они? Где твои клещи?!
Роща была реабилитирована, Лидия Леонтьевна, оставив все-таки на веранде дочку, сама решилась вступить под сень дерев. Арнольд Тимофеевич наблюдал за ней с крыльца. Лидия Леонтьевна ступала меж берез осторожно (Арнольду Тимофеевичу казалось — грациозно: победители великодушны); в длинном белом платье с поперечными черными полосочками, с каштановой косой, старомодно уложенной вокруг головы, она сама выглядела нежной березкой. «Словно седьмая сестрица», — растроганно думал Селиванов.
Но не одни Арнольд Тимофеевич любовался супругой. За калиткой, навалившись животом на штакетник, давно млел строгий председатель кооператива товарищ Занзегуров. Острые концы штакетин больно кололи председателя, но он, не замечая этого, синхронно с Арнольдом Тимофеевичем думал: «Седьмая сестрица».
Товарищ Занзегуров как раз совершал традиционный обход кооператива, когда заметил сотрясение верхушек берез на участке Селиванова и услышал дикие крики, среди которых превалировало слово «клещи». «Эт-то что за цирк?» — сдвинув брови, товарищ Занзегуров убыстрил шаг. Он ревностно исполнял обязанности главы кооператива: надзирал за порядком, судил, рядил и карал. В обычной жизни он был школьным учителем по труду, балбесы-старшеклассники ни и грош его не ставили — и здесь товарищ Занзегуров брал реванш, царя над робкими дачниками. С наступлением теплых дней он даже изобрел себе унифому — ходил в одной майке-безрукавке Это, во-первых, как бы подчеркивало, чго товарищ Занзегуров везде дома — на любой улице и любой суверенной территории. А во-вторых, любая междоусобица мгновенно затихала, как только спорщики поднимали глаза на могучие плечи председателя, устрашающе поросшие жестким волосом. Лишь в крайних случаях товарищу Занзегурову приходилось вынимать из кармана рулетку и подбрасывать ее на ладони — жестом, как бы означающим: «А вот я вас сейчас перемеряю!»
Итак, товарищ Занзегуров, побрякивая в кармане рулеткой, устремился к мятежной даче с намерением решительно пресечь «цирк», как вдруг… «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты…» Товарищу Занзегурову показалось, что он шагнул прямо в девятнадцатый век, в тургеневскую усадьбу. Вломился в «дворянское гнездо»… полуодетый. Он хотел сразу же бежать, однако ноги его не послушались. Он лишь успел прикрыть волосатые плечи волосатыми же руками и обессиленно повалился животом на оградку. Оградка жалобно пискнула.
Хозяева, впрочем, не услышали этого звука: между ними как раз шел пылкий разговор на другую уже тему. Лидия Леонтьевна спрашивала мужа — где же в этом лесу разбивать огуречные, клубничные грядки, где высаживать малину или, допустим, крыжовник, на что Арнольд Тимофеевич легкомысленно отвечал: «А на фига?» — «То есть как это на фига? — возражала Лидия Леонтьевна. — Для чего же тогда приобретался участок?» — «А дыши, загорай, — беспечничал супруг. — Наслаждайся нетронутой природой». — «Да здесь и загорать негде — сплошная тень! — возмущалась Лидия Леонтьевна. — Опять тебя, недотепу, облапошили, подсунули какие-то уссурийские дебри!.. Нет, эти березы надо вырубить. Вырубить, вырубить — и думать нечего!»
Тут из-за калитки донесся шумный вздох, словно вздохнули две коровы, вместе связанные.
Селивановы оглянулись.
— А, это вы! — узнал Занзегурова Арнольд Тимофеевич. — Заходите. Помогите вот убедить, — он указал рукой на жену…
Товарищ Занзегуров, видя, что Арнольд Тимофеевич почти и вовсе раздет, охрабрел маленько, протиснулся сквозь калитку, отнял одну руку от плеча:
— Супруга, значит, ваша будут? Очень приятно. — И снова издал тяжкий коровий вздох. — Нельзя вырубать. Запрещено. Решением общего собрания. Вплоть до крупного штрафа и выселения из кооператива.
— Интересно! — стрельнула в него бойким глазом Лидия Леонтьевна. — А как же призыв
