нестарого и, в общем-то, неглупого человека, но ему не мешали. Раз человек сам выбрал такую жизнь – пускай живет. Для Акима не было тайной, что невозмутимый внешне и закрытый для всех остальных мужчина все же имел личную жизнь, но даже проницательный старейшина деревни не знал избранницы отшельника.
Расставаться со щенками Басанову не хотелось, и он оттягивал сроки, оправдывая себя множеством дел, не позволяющих съездить на хутор. И все-таки оказия получилась без его вмешательства.
Филипп появился в деревне нежданно, под вечер. Неторопливо закатив велосипед во двор Насты, он молча прошел под любопытными взглядами сельчан к дому Басанова. Удивляться было чему. Все прекрасно знали, что до дня традиционного приезда отшельника оставалось почти полторы недели, и только что-то чрезвычайное могло подвигнуть его на такой сбой жизненного ритма. Не дожидаясь приглашения хозяина, Филипп смело толкнул входную дверь и зашел к Акиму. Пораженные таким ходом событий, обыватели тревожно зашептались по углам, делясь разными предположениями.
Аким решил посвятить вечер подготовке к встрече с телевизионной группой, о которой его накануне предупредил глава районного самоуправления по телефону, и внезапный визит отшельника застал старика дома.
На стук входной двери Басанов среагировал спокойно, зная, что по пустякам его беспокоить никто не будет.
– Афанасьевич, – с порога заговорил Филипп, – у меня дело неотложное к тебе. Выслушай.
– Здравствуй, Филипп Иванович, – подчеркнуто вежливо ответил Аким. – Присаживайся, небось прямо с дороги, а в ногах правды нет.
Зарумянившийся от стыда посетитель скомканно поздоровался и тихонько присел на краешек предложенного табурета. И лишь убедившись, что хозяин готов его выслушать, начал сбивчивый рассказ. Смущаясь под строгим взглядом старейшины, он вывалил последние лесные новости, но до сути своего приезда дойти не Мог, запутавшись в мелочах. Аким понял, что за общими, ничего не значащими фразами скрывается большая беда, и пришел на помощь косноязычному собеседнику.
– Вот что, Иванович, давай по существу, – прервал старейшина словоизлияния гостя. – Ведь не для рассказов о своем житье-бытье ты прикатил на ночь глядя да еще в неурочный день. Говори сразу, что хотел сказать.
Филипп поперхнулся и без запинки оттарабанил:
– В лесу чужаки появились, но не люди. Сдается мне, что это оборотни или того хуже. Видел у озер странные следы. Не волчьи, не медвежьи, я вообще первый раз такие увидал. Лосей покрошили хорошо. Лежат останки нескольких. Попробовал выследить, но все без толку. Да и страшновато последнее время стало. От собаки тоже подмоги мало – боится со двора выходить. Я и сам на ночь домой не поеду, у Насты переночую, а утром обратно. Только вот медвежьих капканов у егеря наберу.
Аким насторожился. Если лесной житель говорит, что ему страшно, то, значит, и в самом деле в дальних лесах случилось нечто серьезное. В умении Филиппа в одиночку справляться с любыми трудностями у старейшины сомнений не было. Не возникало в памяти ни одного случая, когда упрямый лесной затворник просил о помощи. В том, что это именно просьба о помощи, а не просто рассказ о возникших трудностях, Аким был уверен на все сто.
– Значит, так, – глядя на немного поникшего Филиппа, сказал он, – заночуешь у своих родичей, а завтра вместе с егерями поедем к тебе, заодно подарок получишь. Только никому пока не говори, о чем мы с тобой здесь разговаривали. Поедем на машине, так что можешь приготовить все, что хочешь отвезти на хутор, не дожидаясь следующего приезда.
– Спасибо! – просиял взбодрившийся Филипп. – Я всем буду говорить, что приехал просить транспорт для перевозки кое-каких тяжелых вещей.
– Вот и ладненько. – Старейшина проводил его до дверей. – А теперь – до завтра.
Рассказ добровольного отшельника не стал для Акима неожиданностью. В последнее время слишком много необъяснимого стало происходить в окрестностях деревни. Создавалось впечатление, что вокруг Ламбушки завязывается такой сложный узел, который необходимо разрубить быстро и умело. Сделать же это Акиму пока не представлялось возможным. Сначала требовалось выяснить причину, приведшую к такой ситуации. А сведений для решительных действий не хватало. Что-то важное постоянно ускользало из логических выводов старейшины. Из вроде бы обширной информации о реально произошедшем никак не получалось выявить главное. Не мог, по мнению Басанова, причиной всех неприятностей являться Ключ. Да, он играл определенную роль в случившемся, но ведь не такую. А может, и в самом деле вся загвоздка в Ключе?..
Несколько раз Аким порывался встретиться с Лесным Хозяином и у него узнать то, что не поддавалось человеческому разумению, но каждый раз что-нибудь мешало. Накануне он снова попытался найти Кощея. В течение нескольких часов проторчал на только им двоим известном месте, но все без толку. Создавалось впечатление, что у Лесного Хозяина тоже возникли проблемы. Придется, как и раньше, рассчитывать только на свои силы. С такой мыслью Басанов отправился спать.
Подготовка к отъезду на дальний хутор заняла все Утро. С собой старейшина решил взять Силантия и выздоровевшего Веньку. Опытные лесовики могли пригодиться всегда, тем более учитывая тревожное сообщение Филиппа.
Маленькие полканы, почувствовав предстоящие изменения, умело для своего возраста попрятались среди разбросанных по подвалу вещей и не отзывались на призывный голос хозяина. Только после того как Мироновна пожертвовала кусок сладкого пирога, Аким посадил ошалевших от щедрого угощения щенков в мешок.
С деревней хутор соединяла лесная дорога. Проложенная сразу после войны, она вела на заброшенные карьеры. Несколько лет пленные немцы добывали там камень для строительных нужд возрождающихся из развалин городов. Затем оказалось, что камень можно добывать и поближе к стройкам, да и немцы, по всей видимости, закончились. Очередных «врагов народа» также стало не хватать для непродуктивной работы. Карьеры забросили, а оставленные бараки и проволочные заборы быстренько разобрали жители соседних деревень на хозяйственные нужды. Единственный оставшийся дом заняли под сторожку ламбушские егеря и лесничие. Затем там поселился Филипп.
Спустя полвека ничто не напоминало о былых днях. Карьеры превратились в живописные озера, лагерь зарос молодыми деревьями, а выходящий окнами на широкий ручей дом совершенно не напоминал казенную постройку. Почти полностью перестроенный с учетом местного климата, он больше напоминал маленькую крепость. Высокий металлический забор из аэродромных покрытий с трех сторон охватывал обширный двор с огородами и сараями, стоящими отдельно от жилой избы. Со стороны ручья Филипп протянул
