третьего этажа он сунул в руку постовому листок с текстом телеграммы префекту, велел немедленно отправить. И двинулся снова в участок – навстречу своему позору…
– Остановите их любыми средствами! – вскричала президентша, продолжавшая наблюдать за развитием событий заочно. – С ума сошли: никаких интервью!
– Они опоздали, ваше превосходительство, – с загадочной улыбкой произнес начальник оккультного отдела.
И верно: заключенный исчез вместе с книжкой из настежь распахнутого сейфа, причем замок последнего оставался цел, даже не тронут: непостижимым образом была отворена запертая дверца! В довершение всего, над столом Дамло на гвоздике висел толстенный железный засов от камеры беглеца, завязанный на манер девчоночьего банта!..
Дамло уселся на корточках над оставшимся на полу смятым комочком носового платка и, чуть не рыдая, расправлял его, будто надеясь найти беглеца где-нибудь в складке.
Может быть, он зарыдал бы взаправду, если бы мог предвидеть, какой оборот – еще более скверный – ожидает его впереди, и благодаря кому! Ибо г-н Эстеффан, по мнению Дамло, был всего-то штафирка с придурью.
Между тем проповедь из темницы стала ядром темной лавины слухов. Оценив ситуацию, репортер, пока Дамло был занят, протолкался к решетке, прилепил к ней запасной микрофон-передатчик с магнитным присоском, и проповедь пошла в эфир.
Первым оценил угрозу лютеранский пастор. Он явился к Дамло и потребовал, чтобы страдальцу было воспрещено кощунствовать сквозь решетку. Дамло как раз докладывал по начальству о диверсии в полицейском участке, он прикрыл трубку, рявкнул:
– Разберемся, ваше преподобие! – и продолжал свое. Пастора унесло за дверь. – Чего им надо? – сказал сержант, утираясь после нагоняя. – Я его не выпущу – выставлю, мне он ни к чему!
Дамло вообразил, будто пастор пришел хлопотать об освобождении г-на Эстеффана!
Малопригодное для печати внушение, сделанное им при Снятии Оков, также ушло в эфир через позабытый передатчик. Сопровождаемый друзьями и учениками, г-н Эстеффан воротился с торжеством домой, чтобы укреплять и развивать успех свой далее. Собрались соседи, новообращенные звонили родне, предупреждая о Грозах Грядущих.
Телефонная станция работала с предельной нагрузкой.
Зато в апартаменте бельэтажа долго стояло молчание.
– Итак, вы тоже опоздали, – наконец сказала президентша начальнику оккультного отдела. Тог отвечал улыбкой, в которой сквозила некоторая даже снисходительность.
– Ни в коем случае, ваше превосходительство! Нам известно, что наблюдаемый в данное время обедает в харчевне 'Золотой фазан' вместе со своим приятелем – неким господином Ау селем!..
– Мне это имя знакомо, – сказала президентша. Дальше!
– Они намереваются затем отправиться в гости к Ауселю, что для нас крайне важно: через посредство этого Ауселя мы наблюдаем за объектом. Лишь бы они не разлучились!..
– Почему вам не выйти прямо на Даугенталя?
– Невозможно, ваше превосходительство!.. Не знаю, каким это образом, но он от нас начисто изолирован: ни один реципиент его не воспринимает. Я очень желал бы выяснить…
– Что ж, – сказала президентша, – в принципе это правильное решение – наблюдать издали, не спугнуть., Утром приедут академики, пускай они и вступают в контакт. Но я на вашем месте непременно бы подстраховалась: поручила бы кому-нибудь все-таки…
– Понимаю, ваше превосходительство! Будет исполнено!
– То-то!.. Упустите – ответите головой. – Она поднялась со стула. – Без особенной надобности больше меня не тревожьте Ведите подробную запись. Важные новости докладывайте по телефону.
– Слушаюсь!..
– Ты умеешь читать мои мысли? – сказала Она молодому человеку, запирая за ушедшими дверь на ключ.
Примерно через час оккультист позвонил, чтобы доложить: доктору Даугенталю угрожает серьезная опасность!
Глава 11
Марианна любила прогуливаться по людным улицам, Чтобы их могли видеть вместе. Рей этого терпеть не мог. На его счастье, улицы оказались совершенно пусты, он уже благословлял свое везенье – и, напрасно!
Когда со стороны аптеки г-на Эстеффана донеслись яростные вопли и послышался треск, неумолимая Марианна, разумеется, повернула туда…
Окна аптеки были закрыты ставнями. Внутри по всем стенам горели свечи перед образками, распятиями и даже статуэтками святых, принесенных сюда бывшими католиками. Но рядом с иконами красовались вырезанные из журналов репродукции – святое семейство. Иона и кит, Леда и лебедь, луврская Венера и святая индийская корова из Бомбея. Дремлющий Будда, Конфуций с усами шнурочком, фотографии негритянских идолов и статуй с острова Пасхи – никто не был обойден вниманием, никто не остался без свечки!
Шуму из-за дверей г-н Эстеффан сперва даже обрадовался: прервать молебствие, чтоб затем приступить к нему сызнова при участии новых энтузиастов. Плоховато зная роль, он не отказался бы и от суфлера. На 'приидем' да 'воспоем' далеко не уедешь…
Но когда по ставням что есть силы забарабанили палками, пришлось сообразить, что это был энтузиазм совсем Другого свойства.
Большинство сограждан принадлежало прежде к протестантским церквам Общим врагом почитались католики. Бывали стычки, сопровождавшиеся довольно безобидным кровопролитием, не то что в других местах, как правильно отмечал в свое время г-н Доремю. Возглавлявший католическое меньшинство патер был искусный дипломат. И он сохранил свою паству почти целиком, когда г-н Эстеффан вовлек в соблазн и увел за собою почти половину города. Протестанты пострадали сильнее. И хотя былые враги соединились теперь в заговоре под общим знаменем, разница влияла на поведение нападавших.
