– Ты знаешь Басама? – медленно выговорила она.
– Я встретил его вчера.
Не стоило уточнять, что встреча была первой, мимолетной и, наверное, последней. Даниэль знал Басама, судя по всему, известного в этих краях, и это решало вопрос.
– Ты можешь звать меня Заина, чужак, – старуха бросила имя, как кидают собаке кость. – Веди свою женщину в дом. Это твоя жена?
– Нет. Это моя госпожа, и я за нее в ответе. – Он снова поклонился. – Спасибо тебе, и прими мое имя. Франки нарекли меня Даниэль, а сыны Аллаха – Тайр, и ты можешь звать меня так, как тебе нравится.
– Мне не нравится звать тебя, чужак, но пусть будет так. Веди сюда женщину, а потом принеси воды из колодца. Малик отведет тебя к нему, – она подтолкнула хмурого мальчишку. – Быстро.
Даниэль пошел к повозке и забрался туда; леди Александра всхлипнула и вцепилась ему в руку.
– Даниэль… ты…
– Все хорошо, моя госпожа, – сказал он, – сейчас я вас отнесу. Все хорошо.
– Мне больно!
– Все хорошо, – только и повторял он. Вряд ли она вправду его слышала.
Даниэль осторожно вынул женщину из повозки и на руках отнес в дом. В небольшой темной комнатке было очень жарко, гораздо жарче, чем на улице, и почти нечем дышать, ибо топился очаг. На очаге булькала вода в котле, а старуха возилась в углу, чем-то шурша. В комнате стоял крепкий травяной дух, словно в ней годами хранили сено. Даниэль не ожидал такого; он думал, что пахнуть будет грязью и кровью.
Ошибся.
– Положи ее туда, – Заина указала на расстеленный у стены матрас, – и скажи ей, что оставляешь ее со мной. Я не знаю франкских слов, но она все поймет. Сам уходи. И неси воду.
– Благодарю тебя, – сказал Даниэль снова. Старуха промолчала.
Когда он хотел уйти, леди Александра схватилась за его рубаху.
– Нет! Останься! Мне страшно.
– Я не могу оставаться здесь, – объяснил Даниэль, отцепляя ее пальцы от складок льна, – но повитуха будет с вами, госпожа. Делайте так, как она скажет вам. А я буду неподалеку.
– Я не хочу умирать, – прошептала леди Александра.
– Вы не умрете.
Он все-таки ушел, потому что оставаться дольше было никак нельзя – он и так увидал больше, чем должен видеть мужчина.
У порога мялся Малик, недовольный тем, что бабка отослала его вместе с чужаком. В руках у мальчишки были два кожаных ведра с толстыми веревочными ручками.
– Где колодец? – спросил Даниэль. – Показывай.
Они вместе пошли по тропинке вниз, к деревне.
– У тебя хороший конь, – сказал Малик через несколько шагов. Он сердился на Даниэля, но любопытство победило.
– Его зовут Джанан. А кобыла тебе не понравилась?
– Я не подходил к ней.
– Потом я тебе покажу. Любишь лошадей?
Малик сосредоточенно кивнул.
– Они лучше верблюдов. Они быстрее, красивее. Мчатся как ветер. Когда я вырасту, у меня будет самый быстрый конь на свете и самый острый меч!
Даниэль засмеялся и взъерошил ему волосы; мальчишка увернулся из-под руки и насупился.
Колодец был глубокий, а ведра невелики. Пришлось сходить к нему несколько раз, чтобы наполнить водой стоявшую у входа в дом каменную колоду, выдолбленную изнутри. Вода была с песком, но довольно чистая; принеся последние ведра, Даниэль вылил из них все, а потом, отложив, склонился и окунул в воду лицо. Сразу стало прохладней, хотя солнце невыносимо пекло затылок.
Малик тем временем подскочил к Джанану и гладил его морду, вставая на цыпочки и млея от удовольствия. Конь вел себя спокойно – он всегда умел различить, где друг, а где враг. Малик явно врагом не был.
– Почему ты впряг его в повозку? – недоумевающе спросил мальчик, когда Даниэль приблизился. – Это не для него.
– Он знает, что так было нужно. Поможешь мне выпрячь его?
Малик кивнул, и они принялись за дело.
Через час они были лучшими друзьями. Мальчишка оказался сообразительным и веселым и болтал непрерывно. Слушая его беззаботную трескотню, Даниэль улыбался, не забывая поглядывать на дом. Старуха не показывалась, но понятно же, что дело небыстрое. Потому Даниэль расседлал Айшу, сводил коней к водопою, а затем устроился под смоковницей, прислонившись спиной к ее шершавому стволу. Здесь была тень. Солнце уже клонилось к западу.
– Там, откуда я приехал, водятся птицы, на которых ты похож, – сказал Даниэль Малику, – они зовутся сороки. Они тоже все время говорят.
– Они красивые?
– Хочешь, вырежу тебе? Принеси вон ту деревяшку.
Малик притащил обломок сухой ветки, упавшей с дерева, и Даниэль за несколько минут вырезал кинжалом крохотную фигурку сороки. Протянул мальчику:
– Держи.
– Деревянная птица… – завороженно протянул Малик и поднял взгляд на Даниэля. – Ты сказал бабушке, что в нашей земле тебя называют Тайр. А почему?
– Потому что у меня быстрый конь, который умеет бегать по пустыне так, как будто летит, а люди говорят, что это я так летаю.
– Но ведь ты всего лишь едешь на коне!
– Так и есть. Тем не менее люди прозвали меня Птицей. Мне нравится.
– Воин должен носить не только прозвище, но и имя отца. Я Малик ибн Сейид, мой отец сейчас сражается в войсках Салах ад-Дина. Я хотел пойти с ним, но он оставил меня здесь, с матерью моей матери, и сказал, что я еще не гожусь для войны. А твой?
Даниэль долго молчал, прежде чем ответить:
– Мой отец оставил меня, когда я не родился еще. Я не зовусь его именем.
– Но ты знаешь его?
– Хочешь, я посажу тебя на спину Джанану, и мы проедем вокруг?..
Глава 8
Расставание
За этот длинный, очень длинный день смоковница успела надоесть Даниэлю до зубовного скрежета. Он просидел под ней до темноты, а когда показались звезды, из дома вышла Заина. Даниэль поднялся и подошел к ней. Утомившийся Малик, которому было позволено спать в повозке, даже не пошевелился.
– Твоя госпожа очень плоха, – сказала старуха, – а ребенок все еще не родился. Ты его отец?
– Нет.
– Но выбирать придется тебе. Может получиться так, что Аллах велит решать, кому жить – матери или ребенку. Твоя женщина не может принять это решение, а я не обладаю таким правом, если рядом есть кто-то еще. Что ты скажешь на это?
Даниэль отвернулся, помолчал, затем вновь взглянул на Заину.
– Я выберу мою госпожу.
– Значит, так того хочет Аллах, – сказала старуха безразлично и ушла обратно в дом, по дороге зачерпнув воды из колоды.
Даниэль не стал садиться вновь под смоковницу, прошелся по двору, обошел дом и оказался на склоне холма, где паслись стреноженные лошади. Айша подняла узкую морду, посмотрела на Даниэля и вновь опустила голову в траву. Джанан подошел, шумно дохнул хозяину в лицо, раздул ноздри.
