аккомпанировала.
На крыльце были слышны приветственные возгласы любителей футбола, доносившиеся из телевизора. Все эти звуки сливались в странную, но знакомую какофонию. Самодовольство и вульгарность, с горечью отметила Дори и подумала: а я?
Дверь приоткрылась, и Сергей осторожно высунул голову.
— Тебе нужна компания?
Добрый славный Сергей. Дори похлопала по кушетке рядом с собой.
Какое-то время они сидели молча и слушали звуки, привычные для дома Кэролов.
— Аделина в хорошей форме, — равнодушно заметила Дори.
— Ты, конечно, не ждала, что она прервет свои музыкальные занятия ради такого незначительного события, как День Благодарения?
— Ей следует быть готовой.
— К чему?
— К выступлению в «Метрополитен-опера», конечно.
— Или к следующему конкурсу на звание «Мисс Флорида», в зависимости от того, какая возможность представится первой, — подхватил Сергей.
— Как зло, — заметила Дори, но рассмеялась. Однако она тут же посерьезнела: — По крайней мере один из нас поступил так, как этого от него ожидали.
Сергей потрепал ее по руке.
— Эй, малыш, возможно, мы не пошли по стопам наших знаменитых тезок, но нас с тобой никак нельзя назвать неудачниками.
Помолчав, Дори сказала:
— Ну кто бы мог подумать? Как могли два достаточно прогрессивных и свободомыслящих человека, назвавшие своих детей в честь Айседоры Дункан, Сергея Рахманинова и Аделины Патти, быть столь ограниченными и связанными условностями?
— Ты загоняешь их в угол, Айседора.
— Что дальше? Я услышу лекцию, что им надо дать время? Позволить им приспособиться?
Сергей оставил ее риторические вопросы без ответа. Прошла минута, прежде чем он произнес: «Дори?»
Тон его голоса заставил Дори взглянуть ему в лицо.
Он сказал:
— Я знаю тебя, знаю твое благородство, но это особое событие, Дори. Если хочешь, я могу устроить тебя к своему приятелю. Это не клиника, где все выстраиваются в очередь. Он сделает все тайно, в своем кабинете.
— Отлично! — воскликнула Дори. В ее голосе звучал неприкрытый сарказм. — Это очень важно, чтобы все прошло тайно.
Она сидела очень тихо, испытывая глубокую боль от предательства брата, глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. Сергей положил руку ей на плечо, но она отпрянула от него.
— Не трогай меня, Сергей. Не трогай.
— Я только пытался помочь. Дори повернулась к нему.
— Как ты мог? Помнишь Юлия Цезаря: «И ты, Брут?» Это как раз то, что я испытываю сейчас. «И ты, Сергей?»
— Я просто пытался помочь тебе, — повторил он. — Я не знал, насколько сильно твое чувство по отношению к этому.
— «К этому»? Сергей, чему они учат вас, парней, в медицинском колледже? Я думала, акцент делается на сохранении жизни, но теперь я уже не уверена; сначала мой доктор, сейчас ты. Ты, Сергей, мой любимый брат! Как ты можешь говорить «это», когда речь идет о твоей племяннице или племяннике?
Сергей поднял руки вверх.
— Ладно, Дори. Я совершил ошибку. Можешь отрубить мне голову, но сердцем я чист. Если ты хочешь этого ребенка — а, очевидно, так оно и есть, если то, что ты испытываешь, не чувство долга, — тогда я буду наилучшим дядей, о котором только можно мечтать.
— Ты правда так думаешь? — спросила Дори, обратив к нему блестящие от слез глаза.
Сергей обнял ее за плечи.
— Конечно. Ты — Айседора с двумя левыми ногами, а я — Сергей, которому медведь наступил на ухо. Мы должны держаться друг друга, малышка.
— Это слишком печально, чтобы быть забавным, правда? — сказала Дори. — Двое трудяг чувствуют себя неполноценными из-за того, что они не родились с талантами, соответствующими их обязывающим именам.
Сергей пожал плечами и хихикнул.
—Но все же есть Аделина и «Метрополитен-опера».
— Или следующий конкурс на звание «Мисс Флорида», в зависимости от того, что наступит первым.
Они засмеялись, затем вновь стали серьезными.
— Они здорово наехали на тебя, — сказал Сергей.
— Лицемеры! Они бы не ополчились так на Аделину, если бы она забеременела от того дилетанта композитора, с которым флиртовала в прошлом году. Я просто слышу, как мама рассыпается насчет того, какую прекрасную музыку сочинит будущий ребенок.
— Ты не очень высокого мнения о юном маэстро.
— Признай за мной хоть какое-то право на собственное мнение. Он помпезный, претенциозный зануда. Если говорить о созидании в современной классической музыке, то на фоне его сочинений «Фермер в Делле» звучит как образец творческого гения.
— Я никогда не знал, что ты так страстно можешь рассуждать о музыке.
— К черту музыку! Этот Дон Жуан прогрессивной симфонии облапал меня на кухне.
Сергей расхохотался.
— Что сделал? Не может быть!
— Пока мама в гостиной мечтала о совершенном браке между ее младшей дочерью и маэстро, маэстро находился на кухне, пытаясь соблазнить ее старшую дочь. Если этот малыш не станет дирижером, то не потому, что у него не быстрые пальцы.
— Господи, Дори. Ты сказала об этом Аделине?
— Ты шутишь? Она перестала бы со мной разговаривать. Она гений! Думаю, она рано или поздно раскусит его. Или по меньшей мере ей надоедят его занудные мелодии.
После веселой болтовни вновь наступило молчание, затаенное и тяжелое.
— Они отойдут, — уверил ее Сергей. — Отец грозен только на вид, и ты знаешь, как мама относится к детям.
— Она великолепна с ними, но не более десяти минут.
— С внуками ее хватит на двадцать минут.
— Даже с незаконнорожденными?
— Дори, когда она будет держать в руках внука или внучку и детеныш прижмется к ее груди, ей плевать будет на какую-то бумажку, и ты это знаешь.
Дори подняла голову.
— Как образно ты заговорил.
— Я в свое время занимался акушерством и наблюдал самые разнообразные
