Со вздохом Дори прижала голову к его груди и слушала участившееся биение сердца. Его запах возбуждал ее — уникальное сочетание лосьона после бритья, дезодоранта, мыла и запаха мужского тела, присущего только ему одному. Она извивалась, лежа на нем и раздразнивая его. Восторженный стон зародился в его груди, у нее под ухом, поднялся к его горлу — звук, который мог издать только он.
Скотт. Ее любовник. Ее друг. Отец ее ребенка. Не важно, что ждало ее в будущем, ничто не могло отнять у них их прошлое, любовь, которой они занимались, близость, которая между ними существовала. Она закрыла глаза, просто слушая, чувствуя, вдыхая его запах, дорожа этим моментом, вбирая его в себя.
Скотт схватил подол ее рубашки, готовясь снять ее. Дори остановила его.
— Нет. Пока нет. Давай останемся в одежде и какое-то время будем вести себя как подростки.
— Дори, я возбужден, как подросток. Ты знаешь, как давно это было? Как я скучаю по тебе, когда мы в разлуке?
— Сделай мне одолжение, — сказала она, проводя кончиком языка по его ушной раковине.
— Ты что, всерьез? — недоверчиво спросил он. Ее лицо было на расстоянии нескольких дюймов, они смотрели друг другу в глаза.
— Ты не представляешь, как хорошо, что ты здесь, ведь я так нуждалась в тебе. Это такой сюрприз. Мне хочется наслаждаться каждой минутой, радоваться тому, что мы рядом.
— Мы будем наслаждаться друг другом и без одежды, — в отчаянии сказал он. — Поверь мне.
— Тогда идем на компромисс, — сказала она, поднимая его рубашку и обнажая его грудь. Она опустила голову и дунула в волосы на его груди. Медленно опускаясь, она подула на его правый сосок, пока он не затвердел, затем провела по нему языком и взяла в рот. Потом она проделала то же с его левым соском.
Скотт прошептал ее имя, и в ответ она подняла свою рубашку и опустилась на него. Ее наливающиеся от беременности груди прижались к нему, и она томно вздохнула.
— Как подростки, — прошептала она, улыбаясь. Скотт провел руками по ее обнаженной спине.
— Подростки занимаются этим из любопытства. Дори, это пытка, если не привык к длительным предварительным играм.
Дори подняла голову и посмотрела на него сверху вниз.
— Когда ты почувствуешь, что готов потерять над собой контроль, ты можешь отвезти меня куда-нибудь на ленч.
— Ленч? В такую минуту?
— Я умираю с голоду.
Он обнял ее еще крепче, сильнее притягивая к себе.
— Я тоже, дорогая.
— Действительно умираю. От голода. Я целый день ничего не ела. У меня и крошки не было во рту.
— А я голодал по тебе в течение недель, — возразил Скотт, привлекая к себе ее лицо и целуя в губы. Его поцелуй был настойчивым и страстным, как и его руки, которые, словно в чаши, заключили ее груди и поглаживали их. Дори села, согнув колени и ощущая твердую плоть под брюками. Чувственные ласки вызвали в ней бурю желаний, но она хотела продлить сладость их соединения, сделать эти драгоценные минуты незабываемыми.
Правой рукой он нащупал пояс ее джинсов, расстегнул пуговицу и потянул за язычок молнию. Дори тотчас изменила свое решение. Оторвавшись от его рта, она настойчиво произнесла:
— Ласкай меня, ласкай еще немного.
И она вскрикнула, когда его рука коснулась особенно чувствительного места. Она немного изогнулась, так что у них обоих перехватило дыхание, затем мягко отвела его руку.
— А теперь, — заявила она, — веди меня на ленч.
— Ты шутишь, — сказал он, судорожно глотая воздух. — Пожалуйста, Дори, скажи мне, что ты шутишь.
— Как подростки, — сказала она, быстро поцеловав его в нос.
— Знаешь, как называют девочек, подобных тебе? — проворчал он. — Это нехорошее слово.
— Я не говорю — нет, я говорю — позже. В этом вся разница.
— Я хотел бы, чтобы ты объяснила это той части тела, на которой ты сидишь.
— Тогда я слезаю, — сказала она и скатилась с него. На мгновение она задержалась на софе рядом с ним, но затем, схватившись за него, начала падать спиной на пол.
Когда она падала, их взгляды встретились, и она прочитала ужас в его глазах. Упав, она почти не почувствовала удара, но Скотт запаниковал, опустившись на колени рядом с ней.
— Дори, ты не ушиблась?
— Нет, — ответила она. — Я подпрыгнула, как резиновый мячик.
— Не шути, Дори. Ты должна быть осторожна. Обняв его, она рассмеялась от радости, которую доставила ей его забота. Он не упомянул ребенка, но его беспокойство было искренним и ненаигранным.
— Что с тобой? — в отчаянии спросил он. — Что здесь смешного?
— Я смеюсь над тобой, — сказала она. В ее словах звучала любовь. — Я упала с софы, а не с горы.
— Я уж решил, что сексуальная неудовлетворенность отразилась на твоем разуме. Почему бы не дать мне возможность исправить это?
Она шутливо отпихнула его.
— Позже, плейбой. Теперь, если ты поможешь мне подняться, я переоденусь.
— Я помогу, — отозвался он.
Она бросила на него укоризненный взгляд.
— Ни в коем случае. Садись на софу и терпеливо жди меня. Я буду готова через десять минут.
— Это ненормально, — возмущенно произнес он ей вслед. Она не снизошла до ответа. — Ты сказала — десять минут, — пожаловался он, когда она вернулась в гостиную в брюках и свитере. Он демонстративно посмотрел на часы: — Прошло четырнадцать.
— Несколько минут у меня ушло на то, чтобы сменить простыни, — сказала она, получив удовольствие от восклицания, которое услышала в ответ.
— Ну, — произнес он позже, когда они устроились в машине. — Ты, кажется, сделала выбор. Так куда мы едем?
Улыбка, которую она подарила ему в ответ, была в высшей степени соблазнительной.
— Как насчет студенческой столовой на улице Адаме?
Она дразнила Скотта и подшучивала над ним во время ленча, прижимаясь к его ноге под столом, пробегая кончиками пальцев по его бедру, когда он не ожидал этого; ее глаза говорили о сексе.
Наконец, раздразненный до предела, Скотт спросил:
— Ради Бога, Дори, что ты со мной делаешь?
