Конечно, пытается манипулировать ею, чтобы добиться ее благосклонности. Что происходит, когда два старых друга решают выпить вместе? Они рассказывают истории, стараясь произвести впечатление на собеседника. Всю жизнь человек тщится показать себя в выгодном свете и получить власть над другими. Тут нет ничего плохого… по сути, мы все зависим друг от друга. И жизнь в обществе учит нас приспосабливаться к окружающим.
Он ткнул тростью в сторону Вин.
— Разница между льстецом и обычным человеком лишь в том, что мы осознаем, что именно делаем. И еще у нас есть… небольшое преимущество. Но так ли уж оно серьезнее обычного обаяния или ослепительной девичьей улыбки? Думаю, нет.
Вин молчала.
— Кроме того, — добавил Бриз, — как я уже говорил, хороший льстец должен владеть и другими умениями, кроме алломантии. Алломантия не позволяет читать мысли, даже эмоции, и в этом смысле мы так же слепы, как и все остальные. Ты пробуждаешь чужие чувства, усиливаешь их. Чувства людей меняются, а ты надеешься, что изменятся они именно так, как нужно тебе. Однако великие льстецы — это те, кто умеет пользоваться глазами и интуицией, чтобы определить, какие эмоции испытывал человек, перед тем как на него обрушилась сила алломантии.
— А какое это имеет значение? — поинтересовалась Вин, пытаясь скрыть раздражение. — Ты же все равно будешь подталкивать их в нужную тебе сторону? Значит, в итоге они будут ощущать то, что требуется тебе.
Бриз вздохнул и покачал головой.
— Что бы ты сказала, если б узнала, что я уже трижды использовал лесть в течение нашего разговора?
Вин помолчала.
— Когда? — резко спросила она.
— Какое это имеет значение? — повторил Бриз ее собственный вопрос. — Это и есть урок, который ты должна усвоить, дорогая. Если ты не понимаешь, что чувствует другой человек, то никогда не сможешь незаметно прикоснуться к нему алломантической силой. Подтолкни его слишком мощно — и даже самый безмозглый скаа догадается, что на него воздействуют. Слишком слабо — и не добьешься заметного эффекта, человеком будут по- прежнему руководить другие, более сильные эмоции. Да-да, все дело в том, чтобы понимать людей, — продолжил Бриз после короткого молчания. — Ты должна разобраться, что именно чувствует человек, а потом изменить его эмоции, осторожно подтолкнув их в нужном направлении, и усилить их ради собственных целей. Это, моя дорогая, и есть самое интересное! Это трудно, но для того, кто хорошо усвоил уроки…
Дверь открылась, вернулся мрачный скаа с полной бутылкой вина. Он поставил бутылку и стакан на стол перед Бризом, отошел в другой конец комнаты и встал возле отверстия в стене, глядя в столовую.
— Зато это отлично вознаграждается, — сказал Бриз с улыбкой и, подмигнув Вин, наполнил стакан.
Вин просто не знала, что думать. Слова Бриза казались ей жестокими. Но Рин неплохо учил ее, и она помнила его уроки. Если она не овладеет этой силой, другие будут использовать свою силу против нее. Она осторожно подожгла медь — медленно, как учил Кельсер, — чтобы закрыться от воздействий льстеца.
Дверь снова распахнулась, и в проеме показалась знакомая фигура в ярком жилете.
— Привет, Вин! — воскликнул Хэм, взмахнув рукой. Он подошел к столу, посмотрел на бутылку.
— Бриз, ты же знаешь, что у мятежников нет денег на вино.
— Кельсер возместит им убытки, — небрежно отмахнулся Бриз. — Я просто не могу работать, когда в глотке сухо. Как обстановка?
— Все спокойно, — ответил Хэм. — Но на всякий случай я оставил на углу наблюдателя. Запасной выход — через люк.
Бриз кивнул, а Хэм обернулся и посмотрел на подмастерья.
— Ты держишь завесу, Коббл?
Юноша кивнул.
— Вот и хорошо, — сказал Хэм. — Ну тогда все. Остается только ждать, когда объявится Кел.
Бриз посмотрел на карманные часы.
— Он должен прийти с минуты на минуту. Я попрошу кого-нибудь принести тебе стакан?
— Нет, спасибо, — ответил Хэм.
Бриз пожал плечами и отхлебнул вина. Какое-то время все молчали.
— Итак… — произнес наконец Хэм.
— Нет, — перебил его Бриз.
— Но…
— Как бы то ни было, мы не хотим это слушать.
Хэм спокойно посмотрел на льстеца.
— Ты не сможешь сделать меня равнодушным, Бриз.
Бриз возвел глаза к потолку и сделал еще глоток.
— В чем дело? — спросила Вин. — Что ты хотел сказать?
— Вот только не надо его поощрять, дорогая! — воскликнул Бриз.
Вин нахмурилась и посмотрела на Хэма. Тот улыбался. Бриз вздохнул.
— Ну хорошо, только меня не впутывайте. Я не настроен участвовать в пустом споре.
— Не обращай на него внимания, — сказал Хэм, придвигая стул ближе к Вин. — Итак, я в раздумье. Пытаясь свергнуть Последнюю империю, делаем мы нечто хорошее — или нечто плохое?
Вин помолчала и осторожно спросила:
— А какая разница?
Хэм, похоже, был ошарашен, а Бриз ухмыльнулся.
— Достойный ответ, — с одобрением произнес он.
— Ну, — снова заговорила Вин, — я вообще-то думаю, что это хорошее дело. Последняя империя столетиями угнетает скаа.
— Верно, — согласился Хэм. — Но есть проблема. Лорд-правитель — божество, правильно?
Вин пожала плечами.
— Ну и что?
Хэм уставился на нее во все глаза. Вин скорчила недовольную гримасу.
— Ну хорошо. Братство утверждает, что он бог.
— На самом деле, — заметил Бриз, — лорд-правитель всего лишь частица бога. Он — осколок вечности, не всеведущий или вездесущий, но просто независимая часть божественного сознания.
Хэм вздохнул.
— Мне казалось, ты не хотел участвовать в разговоре.
— Я просто уточняю, — отмахнулся Бриз.
— В любом случае, — продолжал Хэм, — бог есть творец всего сущего. Он есть некая сила, которая диктует законы вселенной, и таким образом он является источником этики и морали. Ему присуща абсолютная моральность.
