пепел, и именно поэтому большинство крыш в городе были островерхими, однако Кельсер считал, что возможность иметь хороший обзор стоит дополнительных трудов.
Внизу устало тащились рабочие-скаа, вздымая шаркающими ногами маленькие облачка золы. Кельсер отвернулся от них и посмотрел на север, туда, где находились Ямы Хатсина.
«Куда все это девается? — думал он. — Атиум привозят в столицу, а потом он исчезает. Братство тут ни при чем, мы уже проверили это… и, конечно, металла не касаются руки скаа. Мы предположили, что атиум поступает в сокровищницу. По крайней мере, мы надеемся, что это так».
Алломант, воспламенивший атиум, становился практически непобедимым, что и придавало атиуму такую ценность. Но Кельсера интересовала не только его стоимость. Он знал, сколько атиума добывается в Ямах, а Доксон выяснил, какое количество металла лорд- правитель продает — по непомерно высокой цене — знатным лордам. Это была едва ли десятая часть того, что доставлялось в столицу из рудников.
То есть девяносто процентов атиума, добываемого в мире, где-то хранилось, и не просто хранилось, а накапливалось год за годом в течение тысячелетия. С таким количеством металла команда Кельсера могла запугать даже самых могущественных из Великих Домов. Возможно, многим стремление Йедена захватить дворец казалось несерьезным… да и в самом деле, скорее всего, у него ничего не получится. Но у Кельсера были другие планы.
Кельсер посмотрел на небольшой брусок светлого металла, который держал в руке. Одиннадцатый металл. Кельсер знал, какие о нем ходят слухи… он сам эти слухи распускал. А теперь должен извлечь из них пользу.
Кельсер вздохнул, поворачиваясь лицом на восток, в сторону Кредикской Рощи, дворца лорда-правителя. Слово «кредик» пришло из языка террисан и означало «тысяча шпилей». Что ж, имя вполне подходило дворцу, потому что он состоял словно бы из пучка гигантских черных копий, воткнутых в землю. Одни из них представляли собой массивные башни, другие, тонкие, напоминали иглы. Они различались по высоте, но не сильно, и каждое копье заканчивалось острием.
Кредикская Роща. Именно там все и кончилось три года назад. Но Кельсеру необходимо было вернуться туда.
Крышка люка поднялась, кто-то выбрался на крышу. Кельсер удивленно обернулся и увидел Сэйзеда, который отряхнул одежду и подошел к Кельсеру с обычным почтительным видом. Даже примкнув к стану мятежников, террисанин не забывал прежней выучки.
— Мастер Кельсер, — произнес он с поклоном.
Кельсер кивнул, и Сэйзед встал рядом, глядя на императорский дворец.
— Ах, — вздохнул он, словно угадав мысли Кельсера.
Кельсер улыбнулся. Сэйзед оказался воистину ценной находкой. Хранители вынуждены были скрываться особенно тщательно, потому что лорд-правитель охотился за ними с того дня, как взошел на трон. И некоторые из легенд утверждали, что стремление лорда-правителя полностью подчинить Террис есть лишь следствие его растущей ненависти к хранителям.
— Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что один из хранителей живет прямо в Лютадели? — спросил Кельсер. — В нескольких шагах от дворца!
— Будем надеяться, что он никогда не узнает, мастер Кельсер, — ответил Сэйзед.
— Да уж… Я вполне понимаю твое нежелание отправляться сюда, Сэйз. Я знаю, насколько это опасно.
— Дело стоит того, — возразил Сэйзед. — К тому же твой план одинаково опасен для всех, кто в нем участвует. Кроме того, мне вообще опасно жить, просто жить. Это очень вредно для здоровья — принадлежать к секте, которой боится сам лорд-правитель.
— Боится? — переспросил Кельсер, поворачиваясь к Сэйзеду и глядя на него снизу вверх.
Несмотря на немалый рост Кельсера, террисанин был выше его почти на голову.
— Я не уверен, что он хоть кого-то боится, Сэйз.
— Он боится хранителей, — спокойно повторил Сэйзед. — Это неоспоримо. Возможно, из-за нашей силы. Мы не алломанты, но… умеем кое-что другое. Нечто, чего он не понимает.
Кельсер задумчиво кивнул, глядя на город. У него было столько планов, столько всего предстояло сделать… и в центре всех его замыслов находились скаа. Бедные, униженные, забитые скаа.
— Расскажи мне о других, Сэйз, — попросил Кельсер. — О тех, кто обладает силой.
— Силой? Ну, это весьма условный термин применительно к религии, я думаю. Но, возможно, тебе будет интересно узнать о джаизме. Его последователи были очень благочестивы и тверды в вере.
— Расскажи.
— Джаизм был основан одним-единственным человеком, — заговорил Сэйзед. — Его настоящее имя забыто, а последователи называли его просто «тот самый Джа». Его казнил местный король за проповедь неповиновения — у Джа отлично получались такие проповеди. Но после казни число джаистов лишь увеличилось. Джаисты полагали, что заслужат счастье благодаря своей вере и преданности, и потому постоянно проповедовали. Наверное, разговаривать с джаистами было довольно скучно, потому что они, похоже, каждую фразу заканчивали словами: «Молись тому самому Джа».
— Это интересно, Сэйз, — сказал Кельсер. — Но сила — это не только слова.
— Да, разумеется, — согласился Сэйзед. — Однако джаисты были весьма сильны в вере. Легенды гласят, что братству пришлось уничтожить их всех до единого, потому что ни один из джаистов не желал признавать своим богом лорда-правителя. Они недолго продержались после его восшествия на трон, но лишь из-за их собственной дерзости их оказалось так легко переловить.
Кельсер кивнул, с улыбкой глядя на Сэйзеда.
— Ты не спросил, хочу ли я обратиться в их веру.
— Прошу прощения, мастер Кельсер, — сказал Сэйзед, — но мне думается, эта религия тебе не подходит. В ней есть некая дерзость, родственная тебе, это верно, но их теологическая система покажется тебе простоватой.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — усмехнулся Кельсер, всматриваясь в очертания города. — Но обычно даже тогда, когда рушатся королевства и гибнут армии, религии продолжают сражаться.
— Да, верно. Некоторые из наиболее гибких религий продержались до пятого века.
— Но что дает им силу? — спросил Кельсер. — Как это удается, Сэйз? Почему теология обладает такой властью над людьми?
— Тут дело не в чем-то одном, я думаю, — ответил Сэйзед. — Иные сильны просто искренней верой, другие — надеждой, которую дают. А некоторые действуют принуждением.
— Но все они обладают страстью, — заметил Кельсер.
— Да, мастер Кельсер, — кивнул Сэйзед. — Это хорошо сказано.
— И это как раз то, что мы потеряли, — задумчиво произнес Кельсер, глядя на город, населенный сотнями тысяч людей, из которых лишь малая горстка отваживалась на борьбу. — Они не верят в лорда-правителя, они просто боятся его. У них не остаюсь ничего такого, во что стоило бы верить.
— А во что веришь ты, мастер Кельсер, могу я спросить?
