Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно,Ради пустейших забот блага большие губя.Он же Амура снабдил и парою крыльев летучих,И человечьих сердец легкость он придал ему:Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам,Нас то туда, то сюда ветер все время влечет.Держит рука у него, как и должно, с зазубриной стрелы,И за плечами стрелка кносский привязан колчан:Мы и не видим его, а он уже ранил беспечных,Из-под ударов его цел не уходит никто.Стрелы засели во мне, засел и ребяческий образ;Только сдается, что он крылья свои потерял,Нет, из груди у меня никогда он, увы, не умчитсяИ бесконечно ведет войны в крови у меня.Что же за радость тебе гнездиться в сердцах иссушенных?Стрелы в другого мечи, если стыда не забыл!На новичках твой яд испытывать, право же, лучше:Ведь не меня ты, мою мучаешь жалкую тень;Если погубишь ее, кто другой воспевать тебя будет?Легкая Муза моя славу тебе создает:Славит она и лицо, и пальцы, и черные очиТой, что ступает легко нежною ножкой своей.«Тайну хотите узнать своего вы последнего часа…»
Перевод Л. Остроумова
Тайну хотите узнать своего вы последнего часа,Смертные, и разгадать смерти грядущей пути,На небе ясном найти путем финикийской наукиЗвезды, какие сулят людям добро или зло;Ходим ли мы на парфян или с флотом идем на британцев, —Море и суша таят беды на темных путях.Сызнова плачете вы, что своей головы не спасете,Если на схватки ведет вас рукопашные Марс;Молите вы и о том, чтобы дом не сгорел и не рухнулИли чтоб не дали вам черного яда испить.Знает влюбленный один, когда и как он погибнет:Вовсе не страшны ему бурный Борей и мечи.Пусть он даже гребцом под стигийскими стал тростниками,Пусть он, мрачный, узрел парус подземной ладьи:Только бы девы призыв долетел до души обреченной —Вмиг он вернется с пути, смертный поправши закон.
«Жарко было в тот день, а время уж близилось к полдню…»
Перевод С. Шервинского
Жарко было в тот день, а время уж близилось к полдню.Поразморило меня, и на постель я прилег.Ставня одна лишь закрыта была, другая — открыта,Так что была полутень в комнате, словно в лесу, —Мягкий, мерцающий свет, как в час перед самым закатомИль когда ночь отошла, но не возник еще день.Кстати такой полумрак для девушек скромного нрава,В нем их опасливый стыд нужный находит приют.Вот и Коринна вошла в распоясанной легкой рубашке,По белоснежным плечам пряди спадали волос.В спальню входила такой, по преданию, Семирамида[878] Или Лаида, любовь знавшая многих мужей…Легкую ткань я сорвал, хоть, тонкая, мало мешала, —Скромница из-за нее все же боролась со мной.Только, сражаясь, как те, кто своей не желает победы,Вскоре, себе изменив, другу сдалась без труда.И показалась она перед взором моим обнаженной…Мне в безупречной красе тело явилось ее.Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался!Как были груди полны — только б их страстно сжимать!Как был гладок живот под ее совершенною грудью!Стан так пышен и прям, юное крепко бедро!Стоит ли перечислять?.. Всё было восторга достойно.Тело нагое ее я к своему прижимал…Прочее знает любой… Уснули усталые вместе…О, проходили бы так чаще полудни мои!«Значит, я буду всегда виноват в преступлениях новых?..»
Перевод С. Шервинского
Значит, я буду всегда виноват в преступлениях новых?Ради защиты вступать мне надоело в бои.Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,В женской толпе ты всегда к ревности повод найдешь.Кинет ли взор на меня неповинная женщина молча,Ты уж готова прочесть тайные знаки в лице.
