Обжечь их веки в исступленье. Здесь в гавань шествуют большие корабли, И город-исполин здесь, на краю земли, Омыл гранитные колени. Порою здесь мычит убийственный самум, И слышится порой негромкий щебня шум Под крокодильими ногами. А обелиски здесь полосками рябят, Тигровой шкурою, — когда глядит закат В Нил, испещренный островами. Закат. Безветрие. В зеркальной глубине Блаженно отражен мерцающий в огне Шар — весь из золота живого; В румяности небес и в синеве морской Два солнца царственных уходят на покой, Готовы расточиться снова. «Не здесь ли?» — «Нет, не здесь! Ищи!» И в мире гор Смятенье: потрясен синеющий Фавор. V Песчаные просторы, Угрюмая тоска, Блуждающие горы Сыпучего песка, Что, бурею гонимы, Плывут, неутомимы, Текут, неистощимы, Как знойная река. Лишь, словно отзвук мира, В песков священный стан Порою из Офира Вступает караван. И мраморным удавом По гребням желтоглавым И по сожженным травам Ползет в мираж-туман. В безводном океане Взывает к небу плоть: Его пределы-грани Определил Господь. Он реет над пустыней, Чей воздух в дымке синей Костер — слепой гордыней Стремится проколоть! «Должна ль я в озеро пустыню превратить?» «Нет! — молвит горний глас, — велю я дальше плыть!» VI Громадой башенной пески разворотив, Вот возникает вдруг, как исполинский риф, Угрюмый облик Вавилона. Свидетель жалкого ничтожества людей, Окутал тенью он безмерною своей Четыре гордых горных склона. Здесь лишь развалины угрюмые теперь, Но там, где ветер длил мелодию потерь, Там своды небо подпирали, Там улей был людской, и, смерти вопреки, Там Вавилон вознес над всей землей витки Своей чудовищной спирали! Здесь лестницы росли, карабкаясь в зенит, Здесь горы ближние казались ниже плит; По циклопическим ступеням, В сплетенье ярусов, в борьбе гранитных масс, Вздымалось здание, пугающее глаз Пирамидальным завихреньем! Слонов гигантских взлет гранитный умалил! Казался ящеркой громадный крокодил Тем, кто вверху прильнул к карнизу; А пальмы, взросшие на башенном челе, Кивая зрителям, стоявшим на земле, Былинками казались снизу! Возрос безумный лес под сенью крутизны, В проломы древних стен гигантские слоны Проходят чередою мерной, Их сводов не задев, — и вновь уходят прочь. А грифы и орлы витают день и ночь
