Люблю я воды и леса; Мне песни часто напевают Их радостные голоса… Нет зла в животных и растеньях, Природа-мать в своих твореньях И совершенна и щедра; Под солнцем, средь тепла и света Расцветшая душа поэта Горит желанием добра… О, лик природы светлоокий! Блажен, кто может слиться с ней! Но в век опасный и жестокий Должны мы жить среди людей. Ведь мысль и знанье — это сила! Природа мудро сотворила Для птиц — густую тень ветвей, Для трав — ручей, бегущий в чаще, Для уст иссохших — мед пьянящий И для слепых — поводырей! Трудиться и служить собратьям Наш долг в такие времена. Постыдно было бы сказать им: «Я ухожу, — борьба трудна!» Позор тому, кто в дни лихие, Когда народная стихия Бурлит, когда страна в огне, В сторонку отойти стремится И безмятежно петь, как птица Поет над розой при луне! В дни, омраченные раздором, Любовью к людям одержим, Поэт своим духовным взором Провидит путь ко дням иным, И он, в служении высоком Святым подобный и пророкам, Чураясь низменных забот, Не слыша ни похвал, ни брани, Как яркий факел в мощной длани, Им свет грядущего несет. Он видит блеск, от прочих скрытый, — Сиянье будущих миров… И пусть над ним смеется сытый, Самовлюбленный острослов, Пусть тот, кто мелок и корыстен, Твердит десятки пошлых истин, Его за рвение коря, — Он твердо обращает очи Туда, где над завесой ночи Восходит ясная заря. . . Создатель золотых утопий, Он знает, что наступит миг, — И он, как проводник из топи, Питомцев выведет своих Туда, где справедливость правит, Где все честны и не лукавят, Где люди — братья испокон, Где зависть никого не гложет, Где сильный слабому поможет И нерушим добра закон. . . А ты, Утопия святая, — Основа всех благих основ, — Прочь удались от краснобая, Твой осквернившего покров! Твоей звездою освещенный, Он вел вперед, но, развращенный Корыстью, продал свой порыв И в вожделенье безобразном Поддался низменным соблазнам, О человечестве забыв; Гордыней мелкой обуянный, Он клад науки разменял На вероломный, окаянный, Всех растлевающий металл И по стезе неверной, зыбкой, Скрыв стыд за лживою улыбкой Жреца, предавшего свой храм, Свернул на скользкий путь разврата И отдал все, что было свято, На поругание и срам. Прочь от писак с пером продажным, С душой, прогнившею насквозь,
