заброшенных садов — именно то, что требуется, верно? Правда, я не думаю, что так будет всегда: скоро эти дома все-таки купят и заселят. Может быть, очень скоро… Но вам же не составит труда отгородиться от остальных людей, я правильно понимаю?
— Более того, нам не составит труда сделать так, что люди вовсе не смогут отыскать эту улицу.
Я не мог разобрать, то ли это сказал сам Магистр Нанка, то ли по-прежнему все вместе.
— Тогда ладно, — кивнул я. — Прощайте, ребята.
Я повернулся и пошел прочь, с удовольствием ощущая неровную поверхность крошечных рейнских камней под тонкими подошвами сапог. Мною овладела странная печаль — она не была похожа на обыкновенную грусть или плохое настроение. Я был совершенно один в бесконечном чужом пространстве и отчетливо понимал, что всегда, по большому счету, был один.
Вокруг было пусто, и внутри меня было пусто, и каждая клеточка моего тела знала без тени сомнения, что я уже умер, и все умерли, а может быть, нас и вовсе никогда не было, так что все бессмысленно — абсолютно! Это чувство пришло откуда-то извне и поглотило меня. Нечто похожее я уже испытывал, когда становился на след мертвеца, но тогда я мог просто сойти со следа, а теперь оставалось только ждать…
— Подожди, сэр Макс! — Магистр Нанка Ёк догнал меня и требовательно опустил легкую холодную руку на мое плечо.
Я удивленно посмотрел на его юное лицо, растрепанные волосы, удивительно яркие синие глаза, честно пытаясь припомнить, кто он, собственно говоря, такой? Потом я вспомнил, но не испытал того мимолетного, но чертовски приятного чувства, которое обычно приходит в момент узнавания.
— Мы когда-нибудь сможем вернуться обратно? — спросил он. — Я имею в виду: не сейчас и не завтра… Просто — когда-нибудь?
— Откуда я знаю? Мы в одной лодке, Нанка. Я — не тот, кто совершает чудеса, я — тот, с кем они происходят, когда им самим заблагорассудится. Так что я никогда не знаю, что будет на следующей странице…
— На какой странице? — он выглядел окончательно сбитым с толку.
— Это метафора, — вздохнул я. — А может быть, и не метафора… В любом случае я — не тот, кто заказывает музыку. А что касается твоего вопроса… У меня был приятель, такой смешной толстенький поэт. Он очень долго ныл, что хочет уехать в Ташер; наконец я проникся и похлопотал перед судьбой об его отъезде. А за несколько часов до отплытия он пришел ко мне, вполне счастливый, но ужасно перепуганный — так часто бывает с везунчиками, чье заветное желание наконец-то начало исполняться… И тогда я сказал ему, что он, дескать, зря так переживает: если ему не понравится в Ташере, всегда можно будет вернуться. И этот смешной парень ответил мне таким страшненьким каламбурчиком: «Все всегда уезжают навсегда», а потом добавил, что вместо нас, дескать, всегда возвращается кто-то другой. Наверное, он действительно очень хороший поэт, этот господин Андэ Пу, хотя его стихи мне не слишком нравились… Так что вы никогда не вернетесь, Нанка. И я никогда не вернусь. Но тем, кто остался дома, вполне может показаться, будто мы вернулись, — откуда им знать, что это уже не мы?!
— Ладно, будем считать, что я понял, — кивнул он. — Жаль, что мне не довелось встретить тебя раньше, сэр Макс! Или наоборот — хорошо, что так получилось… Во всяком случае после всего, что ты мне сказал, я, пожалуй, не решился бы отправиться в путешествие по Тропам Мертвых. Видишь ли, перед уходом я всерьез рассчитывал вернуться!
— А ведь из этого страшного путешествия тоже вернулся не ты, а кто-то другой, правда? — спросил я.
Нанка Ёк задумчиво кивнул.
— Куда ты теперь? — спросил он. — Или опять скажешь, что сам не знаешь?
— Разумеется, скажу. Потому, что действительно не знаю, — ответил я.
Осторожно снял его руку со своего плеча и зашагал прочь по мокрым, мелким камням мостовой — глаза мои не различали ничего, но чуткие ступни наслаждались соприкосновением с неровной земной твердью.
Нанка Ёк еще долго смотрел мне вслед. Его взгляд помогал мне чувствовать себя настоящим: сейчас казалось, что пока меня кто-то видит, я есть. А что будет, когда я скроюсь за ближайшим поворотом, — об этом лучше не задумываться…
Впрочем, мне было наплевать.
— Макс, извини, что я тебя отвлекаю, но я хотел спросить: мне уже можно снять плащ? — вежливо спросил знакомый голос.
Я остановился как вкопанный.
— Как тебя сюда занесло, парень? — восхищенно спросил я Нумминориха, с удовольствием ощущая, что окружающий мир снова становится местом, вполне пригодным для простой человеческой жизни.
Цвета потускнели, исчезли незнакомые тревожные запахи, померкло сияние, очерчивавшее контуры предметов. Зато и пустота, переполнившая мое сердце, тоже отступила. Я знал, что никуда она не делась, спряталась в дальнем уголке моего существа до поры до времени. Но это была восхитительная передышка, я и мечтать не смел!
— А это плохо, что меня сюда занесло? — виновато спросил Нумминорих.
— Это замечательно! — рассмеялся я, усаживаясь на краешек тротуара.
Я почти машинально достал из кармана Мантии Смерти сигарету, рассеянно покрутил в руках, пытаясь понять, что это такое. Потом сообразил и равнодушно спрятал ее обратно в карман — до лучших времен. Пока мне ничего не хотелось. Вернее, я никак не мог вспомнить, что именно чувствует человек, когда ему чего-нибудь хочется…
— Снимай свое чудесное рубище и садись рядом, — я с улыбкой уставился на Нумминориха, который шел ко мне, небрежно перекинув через руку укумбийский плащ. — И объясни, как тебе удалось за нами увязаться?
— Я просто вылез за вами в окно, — он смущенно пожал плечами.
— В окно?!
— Ну да. Ты велел мне ходить за тобой, слушать, смотреть и не высовываться, вот я и ходил. Честно говоря, все эти ваши жуткие разговоры совершенно выбили меня из колеи, но мне было интересно. Так интересно, как никогда в жизни!
— Могу себе представить! — вздохнул я.
— Ну вот, — продолжил он. — Когда все эти люди… существа — уж не знаю, как их называть! — собрались вместе, с тобой что-то случилось. Ты стал почти прозрачным, и этот кошмарный меч торчал из твоей груди. Ты его оттуда вытащил, и из раны текла какая-то светящаяся жидкость… Ты разбрызгивал ее по сторонам и что-то кричал — таким жутким голосом! — Нумминорих жалобно посмотрел на меня. — Я знал, что ты могущественный колдун, тысячу раз об этом слышал. Но я даже вообразить не мог…
— Можешь мне поверить, я тоже вообразить не мог! И до сих пор не могу. Не бери в голову, ладно?
— Но это же здорово, что ты так можешь! — заявил этот оптимист.
— Может быть, и здорово, не знаю… Ладно, а что было потом?
— Потом мне стало по-настоящему страшно, потому что на улице поднялся сильный ветер… Вернее, не так: ветер не поднялся, а просто пришел, и он показался мне живым и очень сердитым — как человек! Он стучался в окно, как пьяный фермер, которого не пускают домой… А потом ветер поступил так, как непременно поступил бы пьяный фермер: он разбил окно и ворвался в комнату. В тот момент мне показалось, что нам всем конец, но ты начал кричать на ветер на каком-то непонятном языке, и он почему-то тебя послушался: немного утих и стал дуть нам в спину, подталкивая к окну. Ты выскочил в окно первым, потом ветер вытолкал всех этих ребят… ну, и меня тоже. Вообще-то он не очень сильно меня толкал. Мне показалось, что я могу выбирать: идти с вами или остаться. Разумеется, я решил идти с вами! Залез на подоконник, спрыгнул и оказался здесь. Вы стояли, оглядывались по сторонам, я тоже огляделся и увидел, что никакого дома поблизости нет, только где-то далеко, за забором. Я так и не понял, куда подевалось окно, из которого мы все вылезли… А мы действительно в другом Мире, Макс?
— Посмотри по сторонам, — улыбнулся я. — Ты видел у нас такие деревья? И такие дома, и такое
